Бриллианты вечны

— Пока одно из твоих колес не отлетело, — предупредил Бонд, когда они снова набрали скорость, — ты бы поостерегся. Такая езда хороша для малышей, которые не могут позволить себе купить настоящую машину.

Они весело разговаривали о спортивных машинах, пока не доехали до Вест-Честера — контрольного пункта. Через пятнадцать минут они находились уже на Таконин-стрит, которая тянется на север, через сотни миль полян и лесов. Бонд откинулся на сиденье, молча любуясь одним из красивейших мест по этой дороге и думая о том, что сейчас может делать Тиффани и как ему после Саратоги удастся увидеться с ней.

В двенадцать тридцать они остановились позавтракать в придорожном домике-таверне со стандартной обстановкой, высоким прилавком, на котором стояла бутылка бренди, лежали сигареты, журналы и прочее. Помещение было расцвечено всевозможными огнями, а в меню на полированных столах советовали попробовать жареного цыпленка и черную форель. Обслуживали две официантки, на которых не хотелось смотреть.

Но яичницу, сосиски, горячие гренки и пиво им принесли быстро, и все это было достаточно вкусно, так же как и кофе со льдом. Выпив по второму стакану, они вышли из таверны и продолжили свой путь.

— В течение одиннадцати месяцев в году это место абсолютно мертво. Люди приезжают сюда принимать грязевые ванны, и оно похоже на любой другой курорт, где принимают какие-нибудь ванны и лечатся от болезней. Все ложатся спать в девять часов, за исключением нескольких стариков, которые спорят о прошлом и о том, какой пол был в отеле «Юнион»: из белого или из черного мрамора. И только в августе это место становится оживленным. Здесь устраивают, вероятно, самые значительные состязания лошадей в Америке. Цена на сдающиеся комнаты повышается не менее чем в десять раз. Комитет по скачкам красит трибуны, каким-то образом достает несколько лебедей для пруда в городском парки, ставит на якори индейские каноэ, включает фонтаны. Ни кто не может сказать, откуда появились эти каноэ, и обозреватель скачек сделал заключение, что это связано с индейской легендой.

Бонд засмеялся.

— А что еще он сказал?

— Тебе самому следовало бы знать об этом, — возразил Лейтер. — Это было самое большое сборище после английского Дерби. Лили часто бывала здесь, ваша Лили Ленгтрай. Примерно в то время, когда Новальи побил Железную Маску в обнадеживающих скачках. Но все потом изменилось. — Он вытащил из кармана вырезку из газеты. — Это просветит тебя о положении дел в настоящее время. Я вырезал эту заметку сегодня утром из «Пост». Этот Джим Кеннон — их спортивный обозреватель. Хороший журналист. Знает, о чем говорит. Прочти его.

Пока «студиллак» ехал по дороге к Трое, Бонд читал заметку Джима Кеннона. Он читал, и Саратога времен Лили пропала в туманном прекрасном прошлом, и XX век, оскалив в усмешке зубы, взглянул на него с этой заметки.

«Пригород Саратога-Спрингс, — прочел он под фотографией привлекательного молодого человека с большими глазами и с улыбкой на тонких губах, — был территорией преступного мира до тех пор, пока Кафауэр не показал его по телевидению, что испугало этого бандита и заставило его перебраться в Лас-Вегас.

Но главари шаек еще долго владели Саратогой. Это была территория колоний национальных гангстеров, и они часто показывались там с оружием и с битами для бейсбола. Саратога отделилась от союза, как это сделали другие деревушки, и отдала свои муниципалитеты под опеку разбойничьих корпораций. Саратога все еще остается таким местом, куда приезжают наследники прошлых победителей всех времен для того, чтобы поддерживать свои конюшни для скачек, которые весьма примитивны и годятся лишь для ярмарочных состязаний лошадей.

Перед тем как Саратога закрылась, любители автостопа были брошены полицейскими в тюрьму, они ввели проездные чеки и перестали брать чаевые с убийц и сутенеров. Пьяные, которые напивались в барах, рассматривались как типы, угрожающие спокойствию людей. Но убийства все продолжались так же, как и рэкет в публичных или игорных домах, где преступникам предоставлялись большие возможности для махинаций.

Профессиональное любопытство заставило меня просмотреть литературу о скачках, в которой журналисты называют Саратогу местом „легкомысленной невинности“. Но это отвратительный город. Там обанкротившиеся дельцы спасаются от кредиторов, игрок в карты должен быть готов к тому, чтобы проигрывать так же быстро, как крупье объявляет ставки. Но казино никогда не давало возможности постоянного выигрыша: тот, кому повезло, мог тут же все проиграть.