Бриллианты Вольштейна

— Ну и разговорчик у нас получается. Ты все боишься, а я все права да права. Дай подумать, Эд. Я могу узнать, кто был режиссером «Долгожданной свадьбы». Никто, конечно, не будет хвалиться этим спектаклем, но кто-то его ставил, и я смогу выяснить, кто именно. А у режиссера должен быть список спонсоров, и он, возможно, позволит мне заглянуть в него. Клей может в нем значиться. Гарантий дать не могу, Эд. Это выстрел наугад.

— Больше все равно стрелять некуда.

— Тогда я приступаю. На розыски у меня может уйти и час, и шесть часов, и даже три недели. Прошлой ночью произошло что-нибудь интересное?

— По большому счету, нет. Какую-то ее часть я провел с женщиной.

— С кем?

— С тобой. Помнишь? Мне есть что тебе рассказать, когда приедешь ко мне.

— Куда?

— Сюда.

— В твою квартиру? Нет, не говори еще раз, что ты боишься, а я права. Ты не хочешь делиться со мной важной информацией по телефону, а хочешь, чтобы я прискакала за ней. Так?

Мэдди вздохнула.

— Мне придется носиться по всему городу на такси. И у меня есть предчувствие, что вечером вам, мистер Лондон, придется расплачиваться приглашением на обед.

— Это все производственные расходы, — ответил я. — Посмотрим, что ты сможешь выяснить.

Я раскуривал трубку, когда в дверь позвонили.

После разговора с Мэдди прошел час. Может, чуть больше. Раскурив трубку, я направился к двери и остановился на полпути.

Для Мэдди рановато. Следовательно, за дверью мог стоять кто угодно, от электрика, который пришел проверить показания счетчика, до скаута, продающего пирожки. Но я занервничал. Вернулся к комоду за «береттой» Армина, надеясь, что заявился ко мне не скаут. Открыл дверь с пистолетом в руке, полагая, что выгляжу нелепо. И показался себе круглым идиотом, когда здоровяк выбил пистолет из моей руки.

Гостей было двое — здоровяк и недомерок. Не просто здоровяк — гигант. Чуть выше меня ростом и на порядок шире. С расплющенным носом боксера и тупым взглядом кретина. Его пиджак чуть не лопался на могучих плечах. Маленькие глазки прятались под покатым лбом. Второго мужчину, в костюме, шляпе, при галстуке, недомерком, пожалуй, называть не следовало. Но он смотрелся козявкой рядом со своим напарником — человеком-горой. Руки он засунул в карманы брюк. Губы изгибались в улыбке.

— Дай пройти, — процедил он. — Шевелись.

Я не шевельнулся. Здоровяк протянул руку. Вроде бы едва коснулся меня, а я отлетел назад, как мячик от стены, и едва не упал. Но еще до того, как расстояние между нами начало увеличиваться, здоровяк успел выхватить у меня пистолет. Они переступили порог. Здоровяк пистолетом указал мне на кресло. В его лапище «беретта» казалась детской игрушкой. Недомерок притворил дверь, закрыл ее на задвижку. Повернулся, окинул меня пренебрежительным взглядом.

— Вот теперь мы поговорим. О брифкейсе.

Глава 7

Здоровяк поднял руки на уровень груди, согнул и разогнул пальцы. С левой стороны из-под пиджака недомерка что-то выпирало, то ли одна грудь, то ли наплечная кобура. Я вспомнил Питера Армина, подумал о благоразумных мужчинах. Эти двое таковыми не выглядели.

— Вы ошиблись адресом. Брифкейса у меня нет.

— Босс говорил, что то же самое ты сказал и ему.

— Это правда.

Мысли на их лицах не читались: они напоминали маски.

— Босс велел попросить тебя по-хорошему, — продолжил недомерок. — Сначала попросить по-хорошему, а если не отдашь брифкейс, отделать тебя.

— Он послал вас двоих?

— Двоих, — подтвердил недомерок. — Одного — чтобы попросить по-хорошему. Второго — чтобы отделать. Я — прошу. Остальным займется Билли.

— Брифкейса у меня нет.

Недомерок обдумал мои слова, потом сощурился и цокнул языком.

— Билли, ударь его.

Билли ударил меня в живот. Кулак у него был, что паровой молот. Ноги превратились в желе, я повалился на пол. Когда открыл глаза, увидел маленькие черные круги. Отогнал их, посмотрел на Билли. Он опять держал руки на уровне груди, сжимая и разжимая пальцы. И улыбался. Так улыбаются опытные мастеровые, гордящиеся тем, что свою работу они всегда делают отлично.

Невероятным усилием воли я заставил себя подняться. Меня качало. Оставалось только гадать, ударит он меня вновь или нет. Не ударил. Я смотрел на него, а он улыбался все шире и шире. И тогда я сказал пару слов о нем, о его матери и об их возможных взаимоотношениях.

Он не мог не понять меня, речь моя состояла, главным образом, из ругательств, — зарычал, двинулся на меня.

— Не выходи из себя, Билли.

— Но, Ральф…

— Не выходи из себя. Ты знаешь, что происходит, когда ты выходишь из себя. Бьешь от души, слишком сильно, человек может и не оклематься. Ты же помнишь, что сказал босс. Еще один такой случай, и он выставит тебя.

— Не должен он меня так называть.

— Его не научили хорошим манерам. Никто же не думает, что он говорит правду. Твоя мать — прекрасная женщина.

— Я ее люблю.

— Разумеется, любишь. Не обращай внимания на слова этого недоноска. Забудь о них.

Тут он повернулся ко мне.