Британец (ЛП)

  Я смотрю вниз, когда он перекладывает хватку с моего запястья на руку, когда мы садимся в лифт. Затем поднимаю, когда я чувствую на себе его взгляд. Холодные синие камни глубоко погружаются под мою непроницаемую кожу. "Нет борьбы?" он спрашивает. Он впервые разговаривает со мной напрямую, и его британский акцент никак не замедляет трепетание в моем животе. Я больна. Должно быть. Моя испорченная жизнь - единственный ответ на вопрос, почему я считаю это животное привлекательным. Я так чертовски зла на себя. Я всегда много работала, чтобы вызвать влечение, дурачить людей. Теперь я изо всех сил стараюсь заставить мужчину поверить в то, что он мне не нравится. Это чертова беда.

  Я отрываю от него глаза и смотрю в спину мужчине передо мной, ничего не говоря, пока лифт переносит нас на самый верх отеля. Мы выходим, все еще окруженные его людьми. Это тщательно проведенная операция, каждый человек здесь знает свое место. Все знают свое место. Кроме меня. Что я должна сделать?

  Только когда мы оказываемся в безопасности его номера, они расходятся, направляясь в комнату за пределами основного пространства, оставляя меня наедине с Блэком. Я смотрю, как он подходит к шкафу и наливает себе выпить. Я слышу, как лед ударяется о стекло. Звук жидкости, попадающей в стакан. Гипнотический звон льда, смешанного со скотчем, когда он взбалтывает свой напиток и поворачивается ко мне лицом. Теперь, в резком свете комнаты, он не просто опасно красив. Он ужасно красив. Его черные волосы и бледно-голубые глаза - разительный контраст, но идеальное сочетание, его загорелая кожа покрыта ровной темной щетиной, а шрам более заметен. Глубже. Его глаза кажутся мертвыми. Холодные и мертвые. Но помимо мороза чувствую тепло. Раскаленный добела огонь.

  Небрежно подходя ко мне, он продолжает кружить свой бокал, не сводя с меня взгляда. Затем он снова приближается, и я чувствую, как мои челюсти снова сжимаются в решимости оставаться такой же хладнокровной, как он. Он делает глоток своего напитка, заставляя меня отвести взгляд от его напряженного горла. Но я могу только убедить свои глаза подойти к нему на несколько дюймов, обнаружив, что он изучает меня, катая лед.

 Горячий и холодный. Огонь и лед. Две совершенно разные вещи, которые прекрасно сочетаются друг с другом. Он огонь. И он ледяной.

  Затем он хрустит кубиком, звук оглушает в тишине. «Ты напоминаешь мне кого-то, кого я знал», - говорит он низким и проницательным голосом.

  "Что?"

  Он движется так быстро, что я скучаю по его руке, летящей по воздуху к моей щеке, пока его ладонь не соприкасается с моим лицом, нанося жестокую пощечину. У меня кружится голова, и впервые на моей памяти больно, когда меня ударили. Не то чтобы он знал, потому что я не плачу. Я не вздрагиваю и не хватаюсь за горящую щеку. Я просто смотрю на него, наблюдая, как понимающая улыбка расползается на его лице. Эта улыбка искренняя. Это улыбка, которую вы бы никогда не узнали, на что способно это суровое лицо, если бы вы сами не видели ее. И что-то мне подсказывает, что не у многих это есть.

  Он мягко кивает, делая еще глоток. «Ударь меня», - приказывает он, полный требований и власти, которые проигнорирует только сумасшедший. Так что, может быть, я злюсь, а также пуста.

  Я качаю головой, и он наклоняется, поднося свои губы к моему уху. «Ударь меня», - шепчет он тихим звуком, который не лишен требований его предыдущего приказа, но также звучит как самый эротический приказ, который когда-либо бормотал.

  "Почему?" Я дышу, закрывая глаза, а он слегка вдыхает мне в ухо. Кажется, что каждый выдох проникает в мой разум и зажигает все остальные чувства, которыми я обладаю. Я очень насторожена. Боже, сейчас я чувствую себя более живой, чем когда-либо, и для меня абсурдно чувствовать это. На всем теле этого человека нарисована смерть.

  Он отстраняется и кладет палец на мою пылающую щеку, проводя линию сквозь огонь. «Потому что я тебе сказал». Сделав шаг назад, давая мне идеальный диапазон, он поднимает свой бокал. "Сделай это."

  Не знаю почему, но не думаю, что он меня обманывает. Не думаю, что он побьет меня до чертиков, если я его ударю. Он меня изучает. Итак, я делаю то, на что раньше никогда не осмеливалась. Я ударила человека и делаю это, не беспокоясь о том, что в ответ меня могут жестоко наказать. Моя рука движется так же быстро, как и его, мой удар точный и сильный. Это похоже на то, как с моих плеч сходит стресс, накопленный за всю жизнь, и на этот момент накоплен миллион шлепков. Как будто он знает, что мне это нужно больше, чем я сама себе представляю.

Моя пощечина оглушительна, моя ладонь на его коже взрывается. И не потому, что ужалила. Но потому что . . . контакт. Он почти не двигается ни на миллиметр. Это как удар о кирпичную стену, и он реагирует точно так же, как и я, когда он ударил меня по лицу.

  Никакой реакции.

  Убирая руку, мы некоторое время смотрим друг на друга, пока он, наконец, не допил последний глоток, не сводя глаз с моих. «Прямо как тот, кого я знал», - бормочет он.