Британия. Краткая история английского народа. Том 1.

Ни Елизавета, ни английские политики не верили тому, что Нидерланды могут до конца противиться Филиппу II. Они считали, что борьба закончится полным подчинением Нидерландов, или что они продадут себя Франции за ее помощь; и Елизавета старалась помешать каждому из ее католических врагов. Для этого она думала принудить Нидерланды к принятию условий, предложенных Испанией, — то есть к восстановлению их конституционных вольностей при условии подчинения католицизму. Мир на таком основании не только оживил бы английскую торговлю, страдавшую от войны, но и оставил бы Нидерланды грозным орудием против Филиппа II. Свобода провинций была бы спасена, а оценить значение религиозного вопроса, связанного с новым подчинением игу католицизма, Елизавета была неспособна. Для нее упорный отказ Вильгельма Оранского пожертвовать своей верой был так же непонятен, как и упорное требование Филиппом II такой жертвы. Большее значение имело то, что опасения Филиппа II вызвать вмешательство Англии, которое лишило бы его всякой надежды на успех в Нидерландах, давали ей внутреннее спокойствие. Если бы возмущение в Англии удалось, Филипп II готов был воспользоваться плодами чужих трудов; поэтому он и не возражал против заговоров, имевших целью захват или умерщвление королевы. Но пока она крепко сидела на троне, он считал слишком опасным открыто нападать на нее; ни призывы католиков Англии, ни настояния папы Римского не могли пока побудить Филиппа II к борьбе с королевой Елизаветой.

Но постепенно руководство событиями выскальзывало из рук политиков и дипломатов, и выигранный их действиями долгий период колебаний закончился столкновением национальных и политических страстей. Возрастание фанатизма в католическом мире преодолело осторожность и колебания Филиппа II; в то же время Англия отказалась от уравновешенного нейтралитета Елизаветы и смело бросилась в борьбу, которую считала неизбежной. Общественное мнение, за которым королева следила так внимательно, высказывалось с каждым днем все смелее и решительнее. Ее холодное равнодушие к героической борьбе нидерландцев более чем уравновешивалось тем восторгом, который она возбуждала в массе народа. Первые беглецы из Фландрии нашли себе убежище в «Пяти портах». Изгнанные из Антверпена купцы встретили радушный прием у купцов Лондона. Свою тайную помощь принцу Оранскому Елизавета оказывала по капле, а лондонские торговцы из своих средств послали ему полмиллиона — сумму, равнявшуюся годовому доходу короны. На помощь голландцам через пролив переправлялось тайком все большее число добровольцев, пока 500 англичан, сражавшихся в начале войны, не образовали пятитысячной бригады, своей храбростью определившей исход одной из самых важных битв. Голландские корсары находили прибежище в гаванях Англии, английские суда при нападении на купеческие корабли испанцев поднимали голландский флаг. Пыл протестантов все возрастал, по мере того как из походов в Нидерланды возвращались «лучшие вожди и солдаты», рассказывавшие о жестокостях Альбы или о том, как корсары передавали рассказы английских моряков, захваченных в Испании и Новом Свете, о муках, вынесенных ими под пытками инквизиции, или о смерти на костре.

Ввиду такого упорного проявления настроений народа дипломатия Елизаветы почти утратила свое значение. Когда она в 1581 году попробовала подействовать на Филиппа II одной из своих последних брачных интриг, обещавшей Англии католического государя в лице герцога Анжуйского, младшего сына ненавистной Екатерины Медичи, негодование народа вдруг выразилось в таких протестах против католического короля, которым королева не решилась противиться. Если Елизавета стояла за мир, то Англия высказывалась за войну. С начала ее царствования, когда только она и Сесиль верили в силу Англии и когда европейские дипломаты считали «безумием» ее упорное сопротивление советам Филиппа II, настроение изменилось: весь народ усвоил смелость и самоуверенность своей королевы. Моряки южного берега давно уже вели за свой счет полупиратскую войну. Через четыре года после вступления Елизаветы на престол Ла-Манш кишел пиратами, плававшими по патентам принца Конде и гугенотских вождей и не обращавшими внимания ни на жалобы французского двора, ни на репрессивные меры Елизаветы. Усилия ее нейтрализовались потворством всех прибрежных жителей, даже портовых чиновников короны, обогащавшихся добычей, а также западного дворянства, вполне разделявшего настроение корсаров; но больше всего ей мешало стремление народа к открытой борьбе с Испанией и протестантов — к борьбе с католицизмом. Молодые англичане переправлялись через Ла-Манш на службу к Конде или Генриху Наваррскому. Борьба в Нидерландах привлекала сотни протестантов. Прекращение междоусобиц во Франции только увлекло корсаров в Вест Индию, так как они не обращали никакого внимания на приговор папы Римского, отдавший Испании Новый Свет, и на угрозы Филиппа II против появления в его морях протестантов.