Британская империя

Почему должен был Новый Свет оказать на эти государства какое-либо глубокое воздействие? Почему его влияние не ограничилось побуждением их к новой торговой деятельности и постепенным расширением их кругозора в связи с ростом знания? В предыдущей лекции я уже показал, что это последнее влияние он действительно оказал, я обратил ваше внимание на то, как в течение шестнадцатого столетия центр цивилизации передвигается от Средиземного моря к берегам Атлантического океана; в первые годы XVI века внимание приковано к Италии и Германии, где живут Рафаэль, Микеланджело, Ариосто, Макиавелли, Дюрер, Гуттен и Лютер, но в конце этого столетия и в следующем взоры наши также естественно обращаются к западу и к северу. Мы видим Сервантеса и Кальдерона в Испании; Шекспира, Спенсера и Бекона – в Англии; Скалигера и Липсиуса, затем Гроция – в Голландии; Монтеня и Казобона – во Франции; судьбы мира находятся в руках Генриха IV, королевы Елизаветы, принца Оранского, и с течением времени мы все больше и больше привыкаем ждать всего великого от этой части Европы и смотреть на Италию и на Средиземное море как на отжившие области. Все это было вполне естественно: можно было предвидеть, что соприкосновение с Новым Светом вызовет подобные последствия. Мы привыкли приписывать древнюю цивилизацию влиянию Средиземного моря, потому и теперь мы готовы признать, что Атлантический океан, сделавшись после открытия стран по ту сторону Средиземным морем, должен был оказать подобное же влияние, но в больших размерах. Но почему дело этим не ограничилось, почему должно было обнаружиться более глубокое влияние? Это нам далеко не ясно с первого взгляда, и, чтобы понять это, мы должны вникнуть в своеобразный характер соприкосновения между Старым и Новым Светом; теперь, когда мы уже несколько познакомились с новейшей колонизацией, сделать это для нас легче.

Постараемся представить себе, как мог бы Новый Свет повлиять на Старый при иных обстоятельствах, чем те, какие в действительности имели место. Что было бы, если бы Америка состояла из многих могущественных и твердо установившихся государств, подобных государствам Европы? В таком случае отношения между государствами Нового и Старого Света могли бы походить или на наши отношения к Китаю, или на наши отношения к Японии. Эти государства могли бы отнестись к нам с недоверием, как Китай, и в результате или получилось бы полное отсутствие сношений, или произошла бы с нашей стороны, удачная или неудачная, попытка заставить их силою войти в сношения с нами. Если же американские государства оказались бы благожелательными и либеральными, подобно Японии, то скоро возникли бы сношения, обмен мыслей и взаимная выгода. Но ни в том, ни в другом случае не имели бы места важные политические последствия, ибо мало вероятия, чтобы в те времена, когда сообщения были еще так затруднены, произошло слияние европейской политической системы с системой американской, или образовался союз европейских государств с американскими. Оба мира знали бы о существовании друг друга, но оставались бы замкнутыми друг для друга, и отношения их между собою были бы похожи скорее на отношения Англии к Китаю и Японии или к Индии и Персии в семнадцатом столетии, чем на ее нынешние отношения к двум первым государствам.

Но таких государств в Америке не оказалось, за исключением Мексики и Перу, которые чрезвычайно скоро были наводнены испанскими авантюристами. Новый Свет был не в силах держать Старый в почтительном отдалении, и потому началась эмиграция из Старого Света в Новый.

Этот факт сам по себе чрезвычайно важен. Он означает, что Атлантический океан сделался для Западной Европы не только Средиземным морем, но чем-то большим. Грекам Средиземное море дало торговлю, сношение с иноземцами, движение и обмен мысли, но оно (за исключением, может быть, лишь известного времени) не могло обеспечить средств к безграничному выселению. Правда, выселение и тогда происходило, но в несравненно меньшем размере. Организованные государства, из коих некоторые были абсолютно замкнуты, охраняли противоположный берег. Однако факт эмиграции как таковой для Европы имеет скорее социальный, чем политический характер. Переселение само по себе есть дело частных лиц, и, как таковое, оно не касается правительств, хотя оно и может оказать на них большое влияние; переселение пуритан в Новую Англию, без сомнения, заметно повлияло на гражданскую борьбу в Англии, но тем не менее влияние это оставалось косвенным.