Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году

вопрос нейтралитета персов – на этот период весьма сомнительный фактор;

враждебность курдов;

возможные проблемы с революционными русскими, особенно с большевиками;

известная враждебность дженгелийцев Гилана на южном побережье Каспия;

провиант;

горючее.

Необходимо учитывать еще и следующее: дорога от Багдада до Ханакина длиной в 94 мили по твердой глинистой почве в сухую погоду была довольно хорошей; от Ханакина до Хамадана 240 миль крайне сомнительной дороги, улучшенной и приспособленной русскими для проходимости автомобилей, труднодоступной в хорошую погоду и непроходимой в плохую; от Хамадана до Энзели 267 миль по первоклассной дороге, проложенной русской дорожной компанией много лет назад и теперь, к сожалению, нуждающейся в ремонте.

В это время года, как сообщалось, часто бывали снежные бури, которые могли блокировать перевалы.

Недостаточная враждебность персов; трудно было чувствовать уверенность на их счет. Это факт, что местные жители были хорошо вооружены и крайне возмущены нашим вторжением. Хотя изучение персидского характера по всемирно известной книге «Хаджи-Баба из Исфагана»[4] снижало опасность этой враждебности.

Совсем другое дело курды, расположившиеся к северу от дороги. Упоминание об обосновавшемся в высокогорных районах и занимавшемся прибыльным бизнесом дорожного разбоя народе вызывает благоговейный трепет у простых персов, хотя русские тоже относились к ним с большим почтением и явно переоценивали их свирепость. Во время пребывания русских на этой дороге отдельные потери от курдских налетчиков были довольно частыми. Курдов сравнивали с патанами[5] северо-западного пограничья Индии, и если верить этому сравнению, то для миссии вырисовывались довольно мрачные перспективы.

Встреча с русской революционной армией, и особенно с большевистской ее частью, сулила непреодолимые препятствия, поскольку большевики, возмущенные отказом британского правительства от их признания, уже заняли резко антибританскую позицию.

Дженгелийцы Гиляна под предводительством своего грозного революционного вождя Кучек-хана могли стать еще большим препятствием на пути к успеху миссии. Мирза Кучек-хан, насильственным путем захвативший в свои руки управление всей страной Гилян, через которую пролегали последние 70 миль нашего пути, принял жесткую программу против иностранцев, угрожавшую смертью и уничтожением всем белым людям, которые попадались ему на пути, и теперь в союзе с большевиками удерживал Энзели, единственный порт на Каспии, из которого мы могли надеяться отплыть.

Трудности подобного рода обычно рассеиваются, встретив решительное сопротивление, но даже в случае их успешного преодоления мы в конце концов высадились бы в порту Баку, где в это время царили большевистские и антибританские настроения, более сильные, чем в любой другой точке Кавказа.

Далее, вопрос о снабжении продовольствием 55 офицеров и солдат, несомненно, оказался бы непростым в голодной и опустошенной войной стране в разгар зимы; и, наконец, вопрос о снабжении топливом был чрезвычайно сложным и, естественно, являлся ключом ко всей ситуации, поскольку каждая пинта бензина должна была поступать из Багдада, и проблема, таким образом, с каждой пройденной милей дороги возрастала в геометрической прогрессии.

Риск срыва поставок бензина был очень велик, но в итоге подобного не случилось. Из Багдада в Керманшах, где нам встретился первый русский отряд, мы везли свой бензин, заправившись в последнем полевом лагере в 150 милях от Багдада. Начиная с Керманшаха нам помогали русские власти.

Майор Бартелот и капитан Голдсмит отбыли 24 января с эскортом из одного легкого бронеавтомобиля под командованием лейтенанта Сингера, получив приказ следовать до самого Хамадана, обеспечить снабжение горючим и ждать прибытия моей группы.

Риск проникновения на курдскую территорию столь незначительного отряда мог оказаться весьма серьезным, однако моральный эффект наличия бронемашины огромен, а наступление зимы заставило большинство курдов спуститься в долины на месопотамской стороне.

К 26 января мой отряд вырос до четырнадцати человек, и наконец настал момент, когда можно было начинать. За эти дни ожидания мне приходила в голову мысль: а не лучше ли мне было бы отправиться в Хамадан одному, чтобы ближе познакомиться с местными условиями и начать собирать информацию. Но я отказался от этого плана по двум причинам. Во-первых, потому, что это затруднило бы связь с Лондоном и оставалось много важных второстепенных моментов, которые следовало решить; а во-вторых, потому, что, возможно, долгое пребывание в Хамадане привлекло бы внимание к миссии и дало нашим многочисленным недоброжелателям достаточно свободного времени, чтобы спланировать неприятности для нашего дальнейшего передвижения.