Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году

Завтра мы увидим, что принесет нам новый день, и у меня имелись обоснованные надежды, что комитет поддержит наши идеи. Меня не покидала уверенность, что русские поступили бы так, будь они предоставлены самим себе, однако с эмиссарами Кучек-хана под рукой и немецкими агентами в их среде неудивительно, что их настроили на враждебное отношение к нам.

Дождь начался ночью, и мы проснулись 18 февраля, дабы лицезреть тусклое, промозглое утро с пейзажем, полностью окутанным туманом. Вскоре мы уже были на ногах и занимались разными делами. Наши передвижения по городу по-прежнему привлекали к себе некоторое внимание, и, помимо любопытной толпы, разумеется, всегда присутствовал соглядатай от комитета, следующий за нами по пятам. Поэтому прямыми расспросами трудно было многого добиться, и нам оставалось полагаться главным образом на парочку тайных агентов, которые целиком действовали в наших интересах, но чьи сообщения зачастую оказывались ошибочными или преувеличенными.

В 11 часов утра мы с капитаном Сондерсом в должное время явились в небольшое здание, где проходили заседания комитета. Радостные солдаты, полностью предаваясь наслаждению прелестями свободы, слонялись возле входа. Опьянение свободой выражалось главным образом в глуповатых улыбках вместо воинских приветствий, пренебрежении мытьем, расстегнутыми мундирами, грязными ремнями и нечищеными винтовками. Поднявшись по деревянной лестнице, мы вошли в переполненную приемную, где сборище солдат и матросов курили, разговаривали и лениво разглядывали вновь прибывших. Через некоторое время дверь внутренней комнаты отворилась, и товарищ Челяпин вышел вперед с протянутой рукой и официальным выражением лица, которое соответствовало серьезности ситуации. Мы торжественно пожали друг другу руки в знак равенства, и наш провожатый провел нас в соседнюю комнату, где мы предстали перед грозным комитетом.

Двенадцать человек, составлявших комитет, сидели за занимавшим почти всю комнату длинным столом, и перед каждым, как положено, лежали бумага, перья и чернила, дабы показать, что он смог бы писать, если его попросят. При нашем появлении общего вставания не произошло, однако каждый встал или привстал при обмене рукопожатиями, и в целом мы получили прием, показывавший общее желание соблюдать вежливость, оставаясь при этом строго формальным. Члены комитета оказались поголовно молодыми людьми, в основном солдатами и матросами в форме, а те, кто носил мундиры застегивающимися до самой шеи, оставляли воротнички нараспашку, как еще один знак недавно завоеванной свободы. На протяжении всего периода моего общения с революционерами я замечал этот отличительный признак расстегнутого воротничка: чтобы выглядеть как революционер, отрасти длинные волосы, воздержись от их расчесывания и оставь воротничок расстегнутым или, если ты в штатском и носишь отложной воротник, распахни его так же низко, как декольте дамского вечернего платья, и соответствующий облик готов.

Глумление над старшим поколением — также признак революционности. Отсутствие опытных людей из числа революционных должностных лиц ведет ко множеству ложных шагов, которых более мудрые головы могли бы избежать; но молодежь всегда будет пускаться в разгул, и во все времена, во всех цивилизациях всегда есть постоянное подводное революционное течение молодых всезнаек, направленное против старшего поколения, которое они считают устаревшим и не способным понять их блестящие планы преобразования будущего. Но быть молодым замечательно, и бурление молодости, пожалуй, имеет не слишком большое значение в общем замысле жизни.

Я не мог высказать все это комитету Энзели, хотя и хотел бы это сделать. Время поджимало, и мне не терпелось покончить с делом.

В городе знали, что Персидский комитет Кучек-хана призывал Русский комитет арестовать нас, в то время как большевики стремились взвалить бремя ответственности на персов. Ни у одной из сторон не имелось причин колебаться, но британский флаг пользуется большим авторитетом, и ни одна из сторон до сих пор не испытывала нашу силу. Кроме того, у нас был бронеавтомобиль, один вид которого создавал уверенность, будто он смог бы отразить любую атаку при попытке захватить его. Тем не менее не исключалась возможность нашего собственного ареста, так как мы с капитаном Сондерсом полностью находились во власти большевиков, и, чтобы заставить нас осознать серьезность нашего положения, за нашими креслами была выставлена вооруженная охрана. Однако вскоре они утомились стоять и, когда пришли к выводу, что их присутствие не производит на нас особого впечатления, устроились поудобнее на скамьях вокруг комнаты.

Нам предоставили места за столом, и дискуссия началась с короткой речи Челяпина, в которой он сообщил комитету, что английский генерал был приглашен на это заседание, дабы объяснить причину своего внезапного появления среди них и ответить в целом на вопросы о будущих намерениях своего отряда.