Британская разведка во времена холодной войны. Секретные операции МИ-5 и МИ-6

Одной из причин, по которой в МИ-5 приняли решение доставлять шпионов стран оси в лагерь 020 на допросы, было желание избежать раскрытия секрета «Ультра». Также в МИ-5 хотели, чтобы допросы происходили самым эффективным образом, что для МИ-5 означало без применения физического насилия. В противоположность тому, что мы можем предполагать, и в противоположность своему зловещему, на первый взгляд, виду в лагере 020 не разрешалось применять физическое насилие во время допросов. Это подтверждают документы того времени, такие как дневник Гая Лиддела – начальника отдела В МИ-5 в годы войны, который тот писал, не имея намерения когда-либо публиковать его, а также последующие свидетельства агентов стран оси, которые содержались в этом лагере и у которых не было причин лгать о том, как с ними там обращались. Офицер МИ-5, который руководил лагерем 020, подполковник Робин Стивенс проводил строгую политику неприменения физического насилия, или мер воздействия «третьей степени», в своем учреждении. Стивенс «Оловянный Глаз» – был прозван так из-за своего монокля с толстым стеклом – считал, что целью допроса должно стать получение от агента всей возможной информации, а не просто быстрых ответов на конкретные вопросы. Единственным способом сделать это, полагал он, было умение воздерживаться от применения физического насилия. «Насилие запрещено, – утверждал он в написанной им после войны для внутреннего использования истории лагеря 020 под заголовком «Дайджест Хэм», получившей такое название по месту расположения лагеря в местечке Хэм-Коммон, – так как оно не только заставляет давать тот ответ, который вы хотите услышать, но и понижает уровень информации». В другом послевоенном отчете он написал: «Никогда не бейте человека. Во-первых, это проявление трусости. Во-вторых, это неразумно. Пленник будет лгать, чтобы избежать дальнейшего наказания, и все, что он после этого скажет, будет основано на ложных допущениях. Поэтому из-за глупости расследование потеряет свою ценность»⁵⁹.

Но ничто из сказанного выше не должно производить впечатление, будто лагерь 020 был местом с мягким режимом.

Его тактика по «расколу» агентов включала все мыслимые уловки, которые Стивенс называл «психологическим давлением»: вновь прибывших пленников лишали одежды, унижали и дезориентировали; их терроризировали ряды лающих собак, заключали в маленькие одиночные камеры, угрожали военным трибуналом и казнью. В их камерах были установлены микрофоны для прослушивания их разговоров; к ним в камеру подсылали охранников, переодетых в пленников (известных как «подсадные утки»), чтобы разговорить их; печатали фальшивые газеты, чтобы заставить их думать, будто их друзья и семьи на родине погибли; использовали расшифровки «Ультра», чтобы убедить их в том, что все подробности их заданий уже раскрыты. Стивенс отмечал, что у каждого человека есть цена и каждого человека можно «сломать», – это просто вопрос применения правильного психологического давления.

Способ, с помощью которого «сломали» Осмара Гельмута, поучителен. Как только он был доставлен в лагерь 020 в ноябре 1943 г., его препроводили в помещение, где он предстал перед несколькими высокопоставленными английскими офицерами, которые сидели за столом, и все это выглядело как военный трибунал. Затем на него обрушился шквал окриков от «коменданта» (Стивенса), который сказал ему, что правительство Аргентины и его кураторы в Германии бросили его, и теперь его казнят как шпиона. В качестве последнего аргумента комендант добавил, что он от всей души ненавидит всех шпионов. Тут закончился спектакль «злой полицейский», и теперь в работу могли включиться «добрые полицейские». Гельмута отвели в другую комнату, где другие офицеры разговаривали с ним спокойно, говорили, что понимают трудность положения, в котором он оказался, и что они хотят помочь ему. На то, чтобы «сломать» Гельмута, не ушло много времени⁶⁰.