Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка

В науке остается дискутируемой также проблема хронологических рамок английского Просвещения. Как утверждала Н.М. Мещерякова, «временные пределы (Просвещения) нуждаются в более точном ограничении». Причем, этого требует не только начальная фаза просветительского движения. Необходимы убедительные обоснования также для того, чтобы «проложить борозду, за которой следовала полоса позднего Просвещения»23. Литературовед А. Аникст разделял английское Просвещение на «раннее», «зрелое» и «позднее». Период «раннего» Просвещения (от Славной революции до конца 1730 –х гг.) он связывал с расцветом классицизма в литературе, появлением как первых реалистических романов Д. Дефо и Дж. Свифта, так и нравоописательных очерков Р. Стиля и Дж. Аддисона. «Зрелое» Просвещение (1740 – 1750 – е годы) было ознаменовано, на его взгляд, господством «реалистического социально – бытового и нравоучительного романа». «Позднее» Просвещение (последние десятилетия XVIII в.) отмечалось зарождением сентиментализма. Хотя Аникст дает периодизацию английского Просвещения, основываясь лишь на анализе процессов в развитии литературы, однако его замечание о том, что в период «раннего» Просвещения «происходило формирование общих принципов просветительской идеологии»24, представляется убедительным. Подобная периодизация, позволяющая полнее представить эволюцию просветительского движения от времени формирования его идеологии и до кризиса, на наш взгляд, вполне уместна для английского Просвещения в целом.

Заметим, что российские ученые определяют хронологические рамки движения чаще всего периодом, заключенным между буржуазными революциями в Англии и Франции, В.В. Высокова же начало эпохи Просвещения связывает с периодом Реставрации Стюартов (1660 – 1688 гг.), а ее завершение объясняет «кризисом «неоримского» нарратива и возникновением предромантических настроений в британской историографии (рубеж 1780/1790 –х годов)»25.

В зарубежной историографии относительно периодизация просветительского движения также нет единого мнения. На взгляд Д. Мильборна, «Век разума» продлился сто лет, начавшись в «позднем Ренессансе» в 1650 г., а завершился вместе с «закатом» Августианского века, в 1750 году»26. Хейнеман раздвигал хронологические рамки движения более широко, полагая, что оно пережило в своем развитии четыре периода. Первый период автор относил к концу Средних веков, времени, когда боролись за свободу Коперник, Джордано Бруно, Галилей, Макиавелли, Спиноза, Бойль и Локк. Во второй период (первая половина XVIII века) возникают отдельные кружки, представленные, главным образом, аристократами, наподобие «свободомыслящих», деистов, пантеистов, франкмасонов, которые придерживались определенных взглядов, однако не пытались просвещать низшие слои населения. На третьей стадии движение становится «энциклопедическим», «пропагандистским», «общественным». Буржуазия признала лозунги этого движения и попыталась претворить их в жизнь. Наконец, на четвертой стадии движение достигло пролетариата. Его главными представителями стали Л. Фейербах, К. Маркс и Ф. Энгельс. Идеи Просвещения, на взгляд историка, сделались также «кумиром масс» и «вероучением» в русской революции27.

В концепции Хейнемана немало спорного, и прежде всего вызывает сомнение в правомерности подобного расширения хронологических рамок. Вероятно, определение хронологических границ тесно связано с тем, что именно вкладывал каждый из ученых в само понятие «Просвещение». И если для большинства ученых, Просвещение – это, прежде всего, интеллектуальное антифеодальное движение в переходную от феодализма к капитализму эпоху, то его границы будут определяться последними десятилетиями XVII века (Славная революция 1688 – 1689 гг. и ее законодательство; выход в свет работ Джона Локка «Два трактата о государстве» и Исаака Ньютона «Закон о гравитационном притяжении») и концом XVIII века. Но если видеть в Просвещении, главным образом, просветительство, при котором отдается приоритет распространению знаний и образования в народе, тогда классификация Хейнемана вполне уместна.