Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Сторонник ограниченной монархии Стиль считал, что когда правитель «перестает быть отцом для своего народа, предпочитая деспотическое правление, и совершает действия, противоречащие интересам народа», это вызывает ненависть народа к правителю и стремление при первой же возможности от него избавиться. Стиль подчеркивал, что тирания лишает монарха любви и уважения народа, усиливая недоверие к нему, и может вызвать «самые плачевные последствия». Подчинение народа власти деспота в этом случае достигается только с помощью террора, казней, тюремных заключений. Единоличная власть является «чистой тиранией», поддерживаемой приближенными и фаворитами тирана. «Жить при таком правлении – значит испытывать неизмеримые страдания», – заключал Стиль214.

Как и большинство вигов, Стиль выступал за необходимость сопротивления деспотической власти. Он одобрял принятый королем Вильгельмом Оранским Билль о правах, считая, что в нем признавалось «справедливым возмущение народа тиранией» и утверждалась «законность» сопротивления деспотической власти. Стиль был убежден, что не может быть никакой свободы там, где нет права на ее защиту, и призывал сограждан объединить усилия для уничтожения власти тиранов215.

По мнению Стиля, для обеспечения безопасности англичан, сохранения их собственности и свобод необходимо укреплять «достоинство и власть парламента». Сторонник усиления власти парламента, в особенности его низшей палаты, он в то же время призывал к соблюдению принципа «равновесия сил» (короля и парламента) в управлении государством: каждая из сторон имеет свою сферу деятельности, и если они объединяют свои усилия, то управление страной осуществляется «с легкостью» и конституция сохраняется. Но стоит одной из сторон вмешаться в дела другой, как заведенный порядок тотчас нарушается, а конституция «впадает в конвульсии»216.

Чтобы парламент должным образом исполнял свои функции, следует с большим вниманием относиться к кандидатурам депутатов, избираемых в палату общин. Стиля возмущало, как порой совершенно «невежественные во многих вопросах люди» претендовали на право издавать законы не только для своего графства, но и для всей страны. «Когда претенденты предлагают свои кандидатуры для служения стране, разумно поинтересоваться, каким образом они это намерены делать и смогут ли они с должным вниманием отнестись к свободам и благополучию нации»217.

Большое зло, представляющее угрозу для существования парламента, да и конституции Стиль усматривал в практике подкупа и взяточничества, распространенных в ту пору в парламенте. Выступая как –то в палате общин, журналист с гневом обрушился на тех, кто был замешан в коррупции. «Многие из вас попали в эту палату для того, чтобы поправить свое финансовое положение. Но продажа голосов вопреки интересам своего графства, а нередко и вопреки разуму и совести, является наихудшим видом проституции». Стиль считал, что «умелый разрушитель страны» сможет добиться своей цели, открыто не нападая на нее, но лишь «поощряя …подкуп отдельных ее представителей с тем, чтобы прибрать все в свои руки»218.

Большую ответственность в делах государственного управления Стиль возлагал на министров. По его убеждению, монарх не может «дурно поступать», и не он, а министры ответственны за все злоупотребления власти. Обращаясь к событиям гражданской войны в Англии, журналист подчеркивал, что если бы король Карл I всю вину за недочеты в своем правлении переложил на плечи министров и судей, посоветовавших ему собирать «корабельные деньги» без согласия парламента, то, возможно, убийства «несчастного правителя» и не произошло. Стиль усматривал причину всех бед в королевстве, во время которых «текли потоки крови народа», именно в «плохих» министрах. Окружая правителя, они «ставили свои амбиции превыше законов и всевозможными уловками связывали руки слабых, молчаливых подданных, а не величественного монарха». В результате, «бесчестно добившись усиления своей власти больше, чем допускал закон, – писал на страницах журнала «Инглишмен» Стиль, – министры ставили правителя и народ в затруднительное положение, вызывая ревностные чувства и недоверие друг к другу»219. Естественно, что подобные заявления вигского журналиста не могли прийтись по вкусу министрам из правящей партии тори.

Стиль нередко высказывался в защиту гражданских свобод, под которыми понимал «счастье людей жить под действием законов, созданных с их личного согласия или с согласия их представителей в парламенте». Он тесно увязывал понятие «свободы» с собственностью, что было характерным для большинства буржуазных идеологов XVII –XVIII вв. «Свобода и собственность – это составляющие счастья, за которые честный и благородный человек должен сражаться, пока жив, и с радостью умереть, защищая их»220.