Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Отстаивая интересы имущих слоев и защищая их право на власть, Свифт соответственно строил и свою теорию сопротивления. Как мы уже могли убедиться, данная теория широко пропагандировалась партией вигов. Тори, напротив, придерживались учения о непротивлении. Свифт напоминал, что в правление последних Стюартов духовенство под видом пассивного подчинения и непротивления на деле защищало неограниченную власть монарха, заявляя, что эта доктрина «угодна двору». Просветитель считал допустимым оказание сопротивление власти тирана, только в виде его лишения короны. Что же касается законодательной власти, то ей следовало подчиняться беспрекословно. При этом Свифт допускал, что власть парламента может быть неограниченной. Как видно, идеальное государственное правление представлялось Свифту как абсолютная законодательная власть, которую будто бы представляет весь народ, и исполнительная власть, «определенным образом ограниченная». При иных вариантах или неравномерном распределении ветвей власти возможны, по мнению просветителя, «опасные и дурные последствия»345.

Сторонник политического учения вигов, Свифт, тем не менее, защищал интересы класса землевладельцев, т.е. по сути – партии тори. Кем же был в действительности Свифт? Как относился к партиям, когда сотрудничал с вигами? Надо признать, что он четко разграничивал партии по их отношению к собственности. Землевладельцы Англии (лендлорды, сельское джентри, йомены, фригольдеры) причислялись им к тори, а коммерсанты, промышленники и финансисты – к вигам. В то время как люди, отстаивавшие «земельные» и «денежные» интересы, вели борьбу за главенствующее место в политике, Свифт выступал в роли миротворца. «Когда две партии, разделявшие общество, ссорятся, – писал он в памфлете «Рассуждения церковника», – то долг каждого человека выбрать одну или другую сторону, либо примирить обе»346. Поскольку автор сохранял дружеские отношения со многими известными деятелями из обеих партий, то немудрено, что он считал возможным выступать в роли посредника между ними.

Свифт вообще иронически относился к партийной борьбе. «После образования партий одиночки выглядят так смешно и становятся такими жалкими, – писал он в одном из памфлетов, – что им ничего не остается, кроме как бежать в стадо, которое по крайней мере укроет и защитит их, и где, чтобы с тобой считались, надо быть лишь понаглее»347. Свифт считал недостойным «человеческой природы и человеческого разума» присоединяться на подобных «рабских» условиях к любой из партий. Пытаясь сохранить независимое положение, он, казалось на первый взгляд, давал им беспристрастные характеристики: «Я не обвиняю ни вигов, ни тори в том, что отдельные их принципы могут спровоцировать установление пресвитерианства или католицизма в религии и республиканизма или деспотизма в государственном правлении». И далее Свифт излагал собственную позицию. Он объявлял себя приверженцем англиканства, готовым уничтожить порядок, при котором вера «подвергается коррупции и осмеянию» и представляет опасность для монархии, и заявлял о своей готовности с оружием в руках «выступить против любого зла на земле»348.

Однако как бы ни пытался Свифт представить себя «внепартийным» памфлетистом, его трактаты убеждали в обратном:

литератор отстаивал позиции вигов. Впрочем, уже в «вигский» период в его взглядах стали намечаться его расхождения с этой партией по трем позициям. Во – первых, Свифт защищал интересы землевладельцев. Во – вторых, он оставался стойким приверженцем англиканской веры, более того, осуждал любые отступления от установленной государственной формы богослужения. Чтобы подкрепить собственную мысль о недопустимости раскола в церкви Англии, Свифт приводил в пример высказывания Платона о том, что люди должны служить Богу в соответствии с законами страны. Как англиканец Свифт настаивал, чтобы законодательная власть с помощью строгих и эффективных законов препятствовала появлению и распространению новых сект. Но поскольку многочисленные нонконформистские секты все же продолжали существовать в стране, то Свифт готов был примириться с этим. Он считал противоречащим государственному устройству Англии и делу очищения религии использование насилия против многих «заблудших» людей, если только они не представляли угрозы для конституции. Однако в то же время он отказывал им в праве занимать сколько – нибудь высокие должности в управлении, полагая, что лучше вовсе не давать им «никакой, пусть даже самой незначительной власти»349.