Британские коммандос 1940-2000

Мы срочно сделали прививки, собрали специальное снаряжение, боеприпасы и защитные костюмы на случай, если Саддаму Хусейну придет в голову применить ядерное, бактериологическое или химическое оружие. Все это потребовало времени, а Королевские ВВС очень придирчиво следили за размещением нашего груза, чем вызвали дополнительную задержку. Нас перебросили из базы Королевской морской пехоты «Кондор», расположенной на восточном побережье Шотландии, на базу Королевских ВВС «Лукас», с которой мы перелетали на самолете VС-10 в южную Турцию. Оттуда американскими и британскими «Чинуками» нас с самым необходимым снаряжением доставили на намеченные позиции».

Район предстоящих действий разделили на два: северный и южный. Северную полосу, где в горах были рассыпаны жалкие лагеря беженцев, назвали «район Объединенного оперативного соединения Альфа». Южная, «Объединенного оперативного соединения Браво», покрывала курдские города и деревни, покинутые местным населением, спасающимся от иракских солдат и тайной полиции. Главных задач было две. Первая — обеспечивать голодающие толпы пищей, водой, убежищами и вторая — создать в покинутых городах такие условия, чтобы курды захотели вернуться. Первая часть была серьезным испытанием даже для самых опытных международных гуманитарных агентств; вторая требовала большой осторожности. Снова послушаем Мэтью Которна:

«45-й отряд коммандос разместился вокруг маленькой школы в крохотной деревушке, создав базу для патрулирования региона в южном направлении к Дахуку. Обстановка была типичной для Ближнего Востока: низкие грязные здания из бетона, снующие машины — от развалюх до вполне приличных, и гражданское население в длинных одеждах, занятое повседневными делами: они носили воду, стирали одежду и тому подобное. Когда мы появились, было довольно пустынно, поскольку население бежало в горы. Если раньше там жило 30 000—40 000 человек, то вначале было не больше 2000–3000, но постепенно люди начали возвращаться.

Когда мы имели дело с иракцами, это было настоящее боевое патрулирование, но когда вокруг были курды, речь шла о завоевании душ и сердец. Очень часто за нашими парнями, патрулирующими улицу, увязывались два-три подростка. У нас появлялась возможность просто поговорить с местными, успокоить их, поиграть с мальчишками, а не бряцать оружием. Мы должны были ободрить курдов, чтобы способами тайного сообщения они передали тем, кто находился в горах, что обстановка безопасная и можно возвращаться. Это все, что мы могли сделать, чтобы они спустились с гор.

Другие части 3-й бригады коммандос поднимались в горы, чтобы убедить беженцев вернуться в свои дома и помочь гуманитарным организациям. С иракцами же мы не церемонились, особенно когда в районе появлялись войска. Нам не разрешали называть их «противниками», поскольку официально мы находились в состоянии мира. Мы не имели права называть курдов партизанами или борцами за свободу; просто вооруженные курды. Приказы варьировались. Иногда нам просто говорили: «Идите, прогуляйтесь по городу, покажитесь, а если увидите агентов тайной полиции, остановите и потрясите как следует». Давали и особые инструкции: например пойти в дом тайной полиции, постучать в дверь и спросить, когда они уезжают. Если в следующий раз они все еще будут на месте, мы должны приказать им уйти и оказать давление. Однажды в Амадье (рядом с турецкой границей) мы посадили их в грузовик и вывезли в Дахук. Оказалось, что такие действия идут вразрез с политикой коалиции на высшем уровне. Коалиция и Военный координационный комитет, в который входили представители обеих сторон, договорились никого не выселять насильно, что иракцев вполне устраивало. Поэтому, когда коммандос собирали этих людей и вывозили, начинались неприятности. Иракцы жаловались, и нам попадало. Унизительно, потому что даже командир бригады точно не знал, как войскам обходиться с иракцами, которые не желали подчиняться.

Местные курды легко опознавали агентов тайной полиции, хотя очень часто и мы выделяли их. Они обычно были хорошо одеты, носили американские темные очки, курили американские сигареты, водили хорошие машины и вели себя надменно. В одном городишке, где мы довольно прилично ладили с иракскими военными, стоявшими на контрольно-пропускном пункте, вдруг объявился некий баасист[27], государственный чиновник. Он выглядел так, словно сошел с киноэкрана: черные брюки и черная рубашка, белый пиджак. Отвратительный тип, и иракские солдаты его явно боялись. Когда он спросил наши имена, мы, естественно, не представились, а все, что мы говорили, он записывал в маленькую книжечку, демонстрируя, что он — часть государственной машины подавления».