Британский качок (ЛП)

Он улыбается мне, подходя ближе.

— Чувствуй себя как дома, — дразнит он.

Ха-ха.

— Извини, просто хотела быстрее приняться за дело.

— Приняться, — повторяет он. — Это южное слово?

— Нет. Обычное слово.

Я краснею.

Он садится на стул у стойки.

— Тебе нужно… какое-нибудь содействие?

Содействие.

Обычный парень сказал бы: «Тебе нужна помощь?»

Настолько правильно, что заставляет меня еще больше задуматься о его воспитании — откуда он, кроме Суррея, Англия.

Я не спрашиваю.

Вместо этого возвращаюсь к кастрюле с водой.

— Все в порядке. Это несложно.

И совсем нездоровая пища, я могла бы добавить. Последнее, что кому-либо из нас следует употреблять, если мы следим за своим рационом ради занятий спортом, хотя ему, вероятно, приходится потреблять тысячи калорий, сжигая их во время своих матчей.

— Что это такое?

Я поворачиваюсь и вижу, как он размахивает пачкой хот-догов.

— Хот-доги.

— О. — Он поворачивает упаковку то так, то эдак.

— Ты это серьезно? Все знают, что такое хот-дог.

Кроме того, это написано на упаковке. Или подождите, может быть, там написано «Болл Парк Фрэнкс»^[7]…

— Никогда такого не пробовал. — Его единственный ответ.

— Так и думала, поэтому и принесла их. — Очень умно с моей стороны. И очень любезно.

— Выглядят чертовски отвратительно.

— Ну, спасибо.

— Я не говорил, что ты выглядишь чертовски отвратительно, расслабься. Я сказал, что сосиски такие.

Я смотрю на него, протягивая ложку.

— Пожалуйста, не говори «сосиска»^[8].

— Почему? — Он смеется, показывая щербинку между зубами.

— Сам знаешь почему.

— Нет, на самом деле, не знаю.

— Ну, сосиска… это как… — Я не могу сказать «пенис», становясь пунцовой, когда парень выжидающе смотрит на меня, ожидая, когда я закончу свое предложение.

Пусть даже не надеется.

Вода закипает, я вскрываю все три коробки «Мак-н-чиз», вынимаю пакетики с приправой и высыпаю туда всю лапшу.

— Серьезно, Джорджи? Три коробки?

Я приподнимаю бровь.

— Поверь мне, я сама могу съесть целую коробку. На двоих три коробки самое то.

— Плюс эти сосиски. — Он все еще держит их в руках. — Что ты собираешься с ними делать?

— Нарежу их и положу в кастрюлю, как только макароны будут готовы.

— М-м-м, вкуснятина. Я почти чувствую, как мое тело отвергает механически обработанное мясо. Какой я счастливчик.

Это заставляет меня засмеяться.

— Твое тело определенно что-то почувствует после того, как съешь это.

— И вы едите это дерьмо?

— Выросла на этом, — говорю я с улыбкой. — Это был основной продукт в доме Паркеров. Моя мама работала полный рабочий день, когда я росла. — Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на него. — А как насчет твоих родителей? Твоя мама работала?

Кажется, он колеблется, подбирая слова.

— Нет, мама не работала.

— Так она была мамой-домоседкой?

Он моргает.

— Можно и так сказать.

Это странный ответ.

— А как насчет твоего отца?

Он кивает.

— Инвестиции.

Его ответ краток.

— Значит, твоя мама, должно быть, готовила еду каждый вечер, раз уж она была дома.

Эшли наблюдает за мной еще несколько секунд.

— Не совсем.

Я кладу ложку и прислоняюсь к столешнице.

— Что значит «не совсем»? Ты только что сказал, что она была домохозяйкой.

— Нет, это ты так сказала.

Но он не стал этого отрицать.

— Знаешь, что у меня сейчас к тебе миллион вопросов, не так ли?

Эшли откидывает голову назад, когда смеется.

— Можешь спросить, но это не значит, что я отвечу.

Умник.

Я протягиваю руку, чтобы он мог передать мне упаковку хот-догов, открывая ящик за ящиком на этой полностью укомплектованной кухне в поисках ножа или ножниц.

Разрезаю упаковку, положив на разделочную доску, которую нашла прислоненной к задней панели.

Достаю пять хот-догов и начинаю нарезать их на небольшие кусочки. От ностальгии у меня слюнки текут, а восторг от этого детского блюда нарастает.

— Не думала о кулинарной школе? — раздается его забавный комментарий, когда я режу.

Ха-ха. Большой парень — комик.

— Не смейся, пока не попробуешь. — Я замечаю, что шербет все еще на острове, вероятно, наполовину растаявший. — Черт. — Я указываю на фруктовый десерт. — Не мог бы ты положить это в морозилку, пожалуйста?

— Дай угадаю, тема этого грандиозного мероприятия — оранжевый цвет?

Я снова закатываю глаза, не оценив его сарказм по поводу моих попыток сделать что-нибудь веселое.

Не обращая на него внимания, я отмеряю масло и молоко, нахожу дуршлаг для процеживания лапши.

Наливаю ему стакан шоколадного молока. Подвигаю его через стойку, как бармен.

— Прибереги до ужина, — предупреждаю я. — Кроме того, это отлично помогает от похмелья. — Я подмигиваю.

— Принято к сведению.

Думаю, он дразнит меня, но трудно сказать наверняка. У Эшли Драйден-Джонса бесстрастное лицо, как ни у кого другого — осмелюсь сказать, что оно лучше моего — и он не боится этим пользоваться.

— Твой дом меня удивил, — говорю я, доставая две миски из шкафчика.

— Почему?

— Потому что. Здесь… намного приятнее, чем то, к чему я привыкла. — Этот дом не так далеко от кампуса, чтобы быть частью жилого района — района, в котором вы не найдете ни одного живущего студента.