Британский вояж

– Помилуй Бог, – воскликнул он, – меня убьет Николя?! Быть того не может! Ведь мы с ним были всегда дружны и не далее как месяц назад вместе участвовали в экспедиции в Чечню, предпринятой отрядом генерала Галафеева. Ротмистр всегда был храбрым воином. Непонятно, что же такое могло случиться?

– Михаил Юрьевич, – вздохнул Шумилин, – ссора между вами произошла из-за пустяка, но она, к большому сожалению, закончилась в нашей истории вашей смертью. Надеюсь, что в этой реальности все будет по-другому.

Лермонтов все никак не мог привыкнуть к тому, что перед ним сидит человек из будущего. Шумилин заметил, что поэт тайком даже потрогал его за рукав, словно желая убедиться, что перед ним сидит живой человек, а не бестелесный фантом.

Желая немного снять напряжение, Одоевский принес бутылку «Советского шампанского», которую он купил в Петербурге XXI века. Как ни странно, но именно эта бутылка, а также ее содержимое, окончательно убедили Лермонтова в том, что все происходящее – не розыгрыш, а чистая правда. Поэт внимательно прочитал, что было написано на этикетке, спотыкаясь на не вполне привычной орфографии, обнаружил на ней год выпуска и покачал головой. Удивила его и пластиковая пробка. Попробовав же игристое полусладкое, он заметил, что по вкусу вино не похоже на «Вдову Клико», но тоже весьма приятное на вкус.

Универсальный «антистрессовый» алкогольный напиток сделал свое дело – Лермонтов оживился, стал расспрашивать Шумилина о житие-бытие в России и о том, помнят ли потомки его произведения. Узнав, что поэзию и прозу Лермонтова в России будущего изучают в школах, Михаил Юрьевич лишь развел руками.

– Уважаемый Александр Павлович, я польщен тем, что сумел оставить свой след в русской литературе. А что у вас сейчас читают и пишут?

– Михаил Юрьевич, – сказал Шумилин, – у нас написано немало замечательных стихов, поэм и прозы. Я чуть позже дам вам почитать кое-что. Например, как вам нравится вот это.

И он начал читать:

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком.
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий, ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть…

– Это замечательно, нет, это просто восхитительно! – в волнении Лермонтов вскочил с кресла и стал бегать по комнате. – Скажите, ради всего святого, Александр Павлович – кто написал это стихотворение?! Оно непривычно, звучит как-то по-народному, но это гениально!

– Михаил Юрьевич, – ответил Шумилин, – это написал поэт, живший в ХХ веке, вышедший из глубины народа. Крестьянин Рязанской губернии, наделенный природой великим даром поэтического слога, он сочинил множество стихов, прожил короткую, но бурную жизнь и трагически ушел из жизни. Я дам вам томик его стихотворений.

– Очень буду вам признателен, – Лермонтов сердечно поблагодарил Шумилина. – Скажите, а я смогу побывать в вашем времени?

– Думаю, что да, но хотелось бы поговорить с вами, Михаил Юрьевич, о более прозаических вещах, – сказал Александр. – И это касается не вашей поэзии, а вашей нынешней службы. Как я слышал, вы подумываете о выходе в отставку. Но в то же время вам нравится служба на Кавказе – во всяком случае, о вас положительно отзываются ваши командиры, характеризуя как храброго и дерзкого воина.

– Не знаю, что вам и сказать, Александр Павлович, – задумчиво проговорил Лермонтов. – Не скрою, что военная служба мне в тягость, тем более что несправедливое ко мне отношение высшего командования оскорбляет меня, как человека и офицера. Но я готов служить Родине и почту за честь умереть за нее…

– Умирать должны наши враги, а мы – оставаться живы, – назидательно ответил Шумилин. – А теперь я хочу задать вам один вопрос – вы знакомы с Руфином Дороховым?

– Кто же не знает на Кавказе этого сорвиголову, – усмехнулся Лермонтов. – Забияка, бретер, картежник, но в то же время храбрейший из храбрых, в бою всегда находится впереди всех. А к чему вы меня спросили о нем, Александр Павлович?