Брюс Ли. Я никогда не сдамся

Владение четырьмя квартирами не сделало его магнатом — он не входил в пресловутый один процент[13], как двоюродный дедушка Брюса Роберт Хотхун, — но обеспечило надежное финансовое будущее для его большой семьи. «Мои родители никогда не были действительно богатыми, но нам никогда не приходилось беспокоиться о еде или одежде», — рассказывал впоследствии Брюс своим друзьям. На самом деле жизнь семьи Ли была более чем комфортной. По стандартам послевоенного Гонконга они были богаты и могли позволить себе новейшие предметы роскоши. «В 50-х годах у нас были телевизор, холодильник, автомобиль и водитель, — вспоминает Фиби. — У нас не было разделения на социальные классы, но наличие телевизора определенно относило тебя к высшим слоям общества». Наряду с водителем у них было два слуги, живших с ними, кошка, водоем с золотыми рыбками и пять волкодавов. Благодаря сочетанию таланта, проницательности и удачи Хой Чен проделал путь от бедного детства до состоятельной жизни.

После лишений, пережитых в годы оккупации, дети наслаждались новообретенным процветанием. Фиби и Брюс были экстравертами, любящими повеселиться, в то время как Питер и Агнес были интровертами, которые тратили свободное время на учебу. «Они не любили болтать и серьезно относились ко всему, что делали, — говорит Фиби. — Мы с Брюсом были другими. Мы могли ссориться, а в следующую минуту уже обниматься. Я была ленивой, но в этом Брюс меня переплюнул. Если мы слишком лодырничали, отец ругался и не кормил нас».

Болезнь и слабость, которые одолевали Брюса во время оккупации, утратили свою власть после войны. Он стал таким гиперактивным, что семья прозвала его Непоседой. Он постоянно прыгал, говорил, играл, был в движении. Питер вспоминает, что, если Брюс долго молчал, мать думала, что ему нездоровится. «Годы болезни переполнили его слишком большим количеством энергии — он был словно стреноженная дикая лошадь», — говорит Роберт. Когда он не опрокидывал мебель, словно вихрь вырвавшегося на волю хаоса, Брюс ставил под сомнение все, что родители просили его сделать. За эти постоянные вопросы он получил еще одно прозвище — Почемучка. Его скептическое отношение к начальству оставалось при нем всю жизнь. Режиссер фильма «Большой босс» (1971) в приступе раздражения назвал Брюса «Дракон-почемучка».

Родители нашли единственный «выключатель» — чтобы утихомирить Брюса, ему нужно было дать книгу комиксов. Он мог часами читать в тишине. До эры телевидения (оно появилось в Гонконге в 1957 году) книги и журналы комиксов, такие как «Рай для детей», были главным развлечением. Брюс начинал с историй о кунг-фу и дошел до романов о боевых искусствах, рыцарях и колдунах (на китайском этот жанр называется «уся»), проводя большую часть свободного времени в книжных магазинах. Брюс так много читал, что мать боялась, что из-за этого он станет близоруким. «Он часами сидел в постели, читая комиксы без моего разрешения, — вспоминает Грейс. — Думаю, это и привело к слабости зрения». Брюс начал носить корректирующие очки в шесть лет.

Все эти комиксы и фантастические романы создали богатый внутренний мир малыша. Во время чтения Брюс представлял себя главным героем книг. Однажды Грейс упрекнула своего сына за эгоистичность: «Ты совершенно бесполезен, малыш. Похоже, в тебе нет никакого сочувствия по отношению к своей семье». Брюс оправдывался, рассказывая истории: «Если бы мы шли по лесу и наткнулись на тигра, я бы сражался с ним, а остальные тем временем могли бы убежать».

Наряду с арендной платой и жалованьем артиста оперы Хой Чен открыл для себя еще один источник дохода — фильмы. До войны управляющим крупнейшей киностудией Китая «Ляньхуа» был двоюродный дедушка Брюса, Роберт Хотхун. Головной офис компании поначалу находился в Гонконге, однако впоследствии стало ясно: Шанхай — главный город китайского кинопроизводства. Влияние Шанхая в киноиндустрии росло, что привело к первому буму китайского кино в 1930-х годах. В то же время Гонконг превратился в региональный филиал, делающий малобюджетные фильмы на местном, кантонском диалекте. Японское вторжение остановило все кинопроизводство до 1945 года. Единственной кинолентой, снятой за три года и восемь месяцев оккупации, была «Битва за Гонконг» — японская пропаганда 1942 года. В большинстве своем актеры были японцами, но многих гонконгских деятелей искусства, в том числе и отца Брюса, заставили сниматься. Хой Чен отважно отказался. Это мудрое решение спасло его карьеру — всех, кто появился в фильме, впоследствии занесли в черный список как коллаборационистов.

Гражданская война, продолжившаяся после освобождения Китая, вынудила многих шанхайских артистов переехать в Гонконг. Первоначальная струйка миграции превратилась в бурлящий поток после победы Мао Цзэдуна и решения Коммунистической партии закрыть свой рынок, запретить все иностранные фильмы и позволять лишь производство пропагандистских фильмов, цензурируемых государством. К 1950 году Гонконг стал восточным Голливудом, центром китайского кинематографа.