Брюсов

Столь бедная реальным содержанием книжка перегружена ненужным балластом, вроде перечисления античных метров, в русском стихосложении не применявшихся, перечисления разных авторских наименований рифм, со слабым поползновением к их классификации и весьма неудачной попыткой «в двух словах» охарактеризовать все вольные метры. <…>

Прочитав Брюсова <…>, новые исследователи стиха и ритма принуждены будут навсегда расстаться с иллюзиями, создаваемыми звоном авторитетных имен, принуждены будут искать новых путей, и, быть может, крушение навязанных общих теорий заставит повнимательнее и ближе подойти к фактам и терпеливо исследовать их, в надежде, что общие теории приложатся сами к правильно поставленному наблюдению за реальным ритмом живого поэтического языка (Томашееский Б. В. Брюсов. Наука о стихе. Метрика и ритмика // Книга и революция М., 1921. № 10—11. С. 32—34).

<Дарственная надпись Брюсова на книге «Краткий курс науки о стихе» М. Н. Покровскому:> …Книгу скучную, но написанную с искренним стремлением — поставить вопрос на научную почву (ЛН-85. С. 249).

ОСКАР УАЙЛЬД. БАЛЛАДА РЭДИНГСКОЙ ТЮРЬМЫ. Перевод с английского размером подлинника Валерия Брюсова. Литературно-издательский отдел Народного комиссариата по просвещению. М., 1919.

«Баллада Рэдингской тюрьмы» — последнее произведение Оскара Уайльда и резко отличается от других его сочинений. <…> Уайльд проповедовал поклонение красоте во всех видах; между прочим, учил, что и жизнь должна быть красивой. Сам Уайльд вел жизнь блестящую, и его даже называли «царем жизни». Однако в последние годы Уайльда постигли тяжелые испытания. <…> В «Балладе» и в «Исповеди», двух произведениях, написанных им после тюрьмы, Уайльд говорит уже не о «красоте радости», как прежде, а о «красоте страданий».

Таким образом «Баллада» интересна как отражение душевной драмы, пережитой замечательным поэтом нашего времени. <…> С большой остротой Уайльд ставит вопрос, вправе ли человек обрекать другого человека, хотя бы и преступника, на чудовищную пытку ожидания смерти (Из предисловия).

В 1919 г. в проспекте изд. «Трудовая Артель Литераторов» было объявлено: В. Брюсов. Книга поэм. — Полное собрание стихов Э. По в переводе Брюсова [238].

В 1919 г. Брюсов начал писать автобиографическую поэму «Из моей жизни». В архиве поэта сохранился план поэмы и вступление к ней [239].

В 1919—1920 гг. Брюсов работал над фантастическим романом «Экспедиция на Марс» и повестью «Арсен Люпэн в России». Обе вещи не закончены (см.: ЛН-27—28. М., 1937. С. 495).

При Временном правительстве Московский цензурный комитет претерпел глубокие изменения. После октябрьского переворота он был превращен в «подотдел учета и регистрации» при отделе печати Московского совета. Из прежних функций за ним сохранились две: регистрации выходящих изданий, во-первых, и распределение так называемых «обязательных экземпляров» по государственным книгохранилищам, во-вторых. <…> Во главе его с лета 1918 года стал Валерий Брюсов.

Ввести прямую цензуру большевики еще не решались — они ввели ее только в конце 1921 года. Но, прикрываясь бумажным и топливным голодом, они тотчас получили возможность прекратить выдачу нарядов неугодным изданиям, чтобы таким образом мотивировать их закрытие не цензурными, а экономическими причинами. Все антибольшевистские газеты, а затем и журналы, а затем и просто частные издательства были постепенно уничтожены. Отказы в выдаче нарядов подписывал Брюсов, но, разумеется, директивы получались им свыше. Не будучи советским цензором «де юре», он им все-таки очутился на деле. Ходили слухи, что его служебное рвение порой простиралось до того, что он позволял себе давать начальству советы и указания, кого и что следует пощадить, а что прекратить. Должен, однако, заметит, что я не знаю, насколько такие слухи были справедливы и на чем основывались. Несколько забегая вперед, скажу, что впоследствии, просматривая делопроизводства подотдела, никаких письменных следов такой деятельности Брюсова я не нашел. <…>

<В октябре или ноябре 1919 года> подотдел нашел себе пристанище на Девичьем Поле, где ему отвели две комнаты в доме Архива Министерства юстиции. Брюсов, живший на 1-ой Мещанской, очутился в необходимости ездить на службу через весь город. Ни автомобиля, ни лошади ему не полагалось по штату, а трамваи почти не действовали. Брюсов к тому же был болен и иногда по целым неделям лежал в постели: у него был фурункулез — по-видимому, на почве интоксикации (уже двенадцать лет он был морфинистом). В конце года он подал в отставку. Мне предложили занять его место (Ходасевич В. Книжная палата // Собр. соч. В 4 т.: Т. 4. С. 66, 67).

В конце 1919 г. мне случилось сменить <Брюсова> на одной из служб. Заглянув в пустой ящик его стола, я нашел там иглу от шприца и обрывок газеты с кровяными пятнами. Последние годы он часто хворал (Ходасевич В. С. 60).

В 1919 г. Брюсов оставил службу в Книжной палате. Поступил на службу в Госуд. Издательство (ОР РГБ).

А. С. ПУШКИН. ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ