Брижит Бардо. Две жизни

Брижит заранее предупредили, чтобы она оделась поприличней — дабы не оскорбить Ее Величество и, что тоже вполне вероятно, дабы не дразнить принца Филиппа. В результате Брижит появилась в платье от Бальмена. По всей видимости, до Мэрилин предупреждение так и не дошло — кинодива появилась в золотом облегающем наряде с таким глубоким вырезом, что его обладательница даже не осмелилась сделать книксен.

Никому и в голову не пришло представить Брижит и Мэрилин друг другу. Когда же «Таймс» на следующее утро докладывала о состоявшейся премьере, в числе звезд значилась одна лишь Монро. О Брижит не было ни слова… А Мэрилин даже не сообразила сказать «привет» юной французской старлетке в тот момент, когда сама она, титулованная королева кинематографа, находилась на вершине славы.

Вот почему, когда встреча все-таки состоялась — поздно вечером в понедельник, в гримерной за кулисами, временно превращенной в дамский туалет, — это было чистой случайностью. Брижит зашла туда, чтобы подвести глаза. Мэрилин понадобилось припудрить нос.

По словам Брижит, встреча заняла буквально пару минут. Так что никто из двоих не проронил ни слова. Обе женщины ужасно нервничали перед встречей с королевой. Брижит подумала про себя, какая красавица эта Мэрилин.

На какой-то момент их взгляды встретились.

И из того, как посмотрела на нее Мэрилин, Брижит тотчас поняла, что Монро было прекрасно известно, что им обеим уготована одинаковая судьба.

Вадим вложил в картину 215 тысяч фунтов или около того. Различные источники утверждают, что она обошлась ему всего лишь в 140 миллионов старых франков (около 144 тыс. фунтов). Но, говорит он, стоила кинолента ему гораздо больше. Проблема заключалась в том, что во Франции фильм собрал менее 50 миллионов старых франков (около 52000 фунтов). Более того, когда 28 ноября 1956 года на Елисейских полях состоялась премьера картины — критики не оставили от нее камня на камне. И самые язвительные отзывы были направлены в адрес Брижит. Например, в газетах можно было прочитать следующее: «Лучшее, что может быть сказано о фильме — что он наверняка поставит крест на карьере этой надоедливой старлетки…» Или вот еще один перл: «Какое, однако, чудовищное представление может возникнуть у зрителя о Франции, и все благодаря вульгарности мадемуазель Бардо».

Безусловно, Брижит растревожила критиков, поскольку это был секс, и притом весьма небезопасный. И далеко не все, кто имел отношение к кино, были уверены в том, что кинематограф созрел для него.

Например, Франсуа Трюффо заклеймил фильм как аморальный. В своей статье в журнале «Искусство» он писал: «Она раздевается перед окном, лицом к свету, проникающему сквозь ее нейлоновую сорочку. В постели, вместо того чтобы приласкать больного мужа, она его дразнит. На следующее утро она купается в чем мать родила, и мы не знаем, куда глаза девать. Или же она вскакивает на заднее сиденье мотоцикла и выставляет напоказ ноги. Сидя на стуле, повыше задрав то, что на ней надето, она снова демонстрирует нам ноги. И мы имеем полное право заявить, что нам подсовывают порнографию. Остается только удивляться, куда смотрели цензоры».

Многие французы были с ним совершенно согласны и возмущены до предела, когда, вскоре после того как фильм вышел на экраны, трое молодых хулиганов убили старика, спавшего в поезде недалеко от Анжера. Разразился громкий скандал, причем часть общественного негодования была обращена против Брижит за то, что своими фильмами она якобы совращает малолетних.

Критик из «Фигаро» даже не пытался скрывать своей лицемерной чопорности, когда спрашивал: «Какие чувства должен испытывать муж, который демонстрирует нам, ничуть этого не стыдясь, обнаженное тело собственной жены?»

Обозреватель журнала «Радио и кино» признавал, что картина «И Бог создал женщину» являет собой интересный социологический документ — «несмотря на отсутствие у Брижит Бардо какого-либо таланта и на отсутствие нравственности у Роже Вадима, чей талант пробивного человека находится в обратной пропорции к таланту самовыражения, несмотря на потуги церебрального эротизма, несмотря на изрядную долю порнографии».

И пока Жак-Даниэль Валькроз встал на защиту Бардо на страницах «Франс-Обсерватер»: «Поблагодарим судьбу, что у нас есть Брижит Бардо. А это означает, что Франция выигрывает на всех уровнях. Я говорю это со всей серьезностью. Ни одна другая страна не может похвастать тем, что у нее есть такая хорошенькая девушка, такая грациозно-соблазнительная, словно девичьи силуэты Огюста Ренуара, с походкой танцовщицы, с русалочьей гривой… и утонченными округлостями, что наверняка привели бы в восторг Мейло».

На первый взгляд казалось, что фильм обречен во Франции на полное забвение. И так едва не произошло. Случись так, судьба Брижит наверняка бы сложилась иначе. Ее карьеру можно было бы считать оконченной. Или же, в лучшем случае, она стала бы явлением местного масштаба.

Тем не менее, в глазах людей, проживающих за пределами Франции — а это все-таки почти вся остальная планета — фильм представлялся чем-то особенным.