Бродяга

- Каван? Мы теряем время, я всё ещё жду! – будто нарочно игнорируя нарастающее состояние девушки, скворанин резко перевёл разговор на Кавана, но смотреть на него в эту минуту было страшно.

- Не думаю, что у нас есть другие варианты. Если ты скворанин так железно уверен, тогда по рукам.

- Ярос…, - подбежав к нему, Кьяра в полном отчаянье вцепилась в его жилет. – Я не выживу, если потеряю ещё и тебя, - пробормотала она вслух, не стесняясь, что выставляет свои глубокие личные переживания посторонним. – Не бросай меня теперь.

- А разве разбудить Ская не единственная наша цель? – с горечью произнес Яр, презирая себя в глубине души за то, что эта его цель теперь не так искренна. Теперь она знала о его любви, они иступлённо занимались ею несколько раз, и охватывающее его состояние эйфории не желало иметь преграды на своём пути, … но он был обязан Роверу жизнью, многим он был обязан своему другу. И осознание того, что он предал – разрывало Яросу душу пополам. И обе половины были выжжены – одна любовью, вторая раскаяньем. И все эти чувства вращали скворанские эмоции бешеным волчком.

- Через полчаса я буду на грузовой платформе, пусть твои люди подготовят груз. … Пошли! – схватив Кьяру за руку, ощущая её возражение каждой своей нервной клеткой, Яр упрямо потащил девушку за собой, будто рвущиеся из него откровения он может сообщить ей лишь в одном месте – на их корабле.

- Кьяра, не убивай меня этим! – её лицо оказалось в его ладонях, как только входной отсек отделил их от внешнего мира. – Ты и так привязала меня к себе сильнее, чем можно себе представить. Я так люблю тебя, но я из кожи вон вылезу, только бы разморозить Ская. И ты и я это понимаем. Просто верь в то, что я вернусь – и тогда я обязательно вернусь. Моя птичка, - губы Яра покрывали её лицо, не давая ей произнести ни слова.

Да, Кьяра понимала, понимала, что не сможет ни уговорами, ни слезами изменить принятого им решения. Ей оставалось лишь провести с ним последние минуты после погрузки товара и крепления, которое Яр проверял лично. Говорить она не могла, говорить было больно. Возможно, это было их последние минуты, возможно неимоверную синеву в этих обожаемых ею скворанских глазах она видела в последний раз. Обняв парня, Кьяра прижалась к нему в немой тоске. Поцелуй вышел в спешке. Но у самого люка она всё-таки окликнула его.

- Ярос! … Умоляю тебя, вернись. Я буду ждать.

Задержав на ней взгляд, он просто кивнул.

Для неё это был тяжелый момент, один из тех, который она ни за что бы не захотела переживать снова. Ярос улетел и Кьяре словно перекрыли кислород, выдернули из-под ног последнюю жердочку, на которой она стояла над пропастью. Тяжести ещё прибавляло то, что совсем неподалёку в криокапсуле лежал Ровер…

«Он рядом, ещё совсем недавно любящий меня Ровер. Мой любимый Ровер, фактически мёртвый и совершенно холодный, с искаженным болью лицом, на которое я не в состоянии смотреть. Он вроде бы есть, и как бы уже нет. Это жутко. И шансов, что у нас всё получится пятьдесят на пятьдесят. Хочу пойти к нему, вдруг моё присутствие каким-то чудесным образом увеличит наши шансы, … но ноги отказываются подходить к шахте. … Не могу заставить себя взглянуть на это ещё раз. Любить больно, особенно больно, когда теряешь.

Моя жизнь превратилась в замысловатый лабиринт, в котором брожу раздвоенная «Я». Потому что появился Яр. Нет, он и был, был в жизни, а теперь появился в сердце. И жизнь моя без него уже не полноценна. Я почти уверенна, что люблю Яроса. Люблю каким-то отчаянным, сумасшедшим запретным чувством. Как в последний раз. Люблю, как перед смертью. Я жуткий человек. Никогда бы о себе такого не подумала, что вот так быстро, в этом вакууме сложившихся обстоятельств и кольце боли, я отыщу для себя кислородный мешок и стану дышать.