Бродяга

Они дружили с первого класса — Жека, Сашок, Славка и Майкл — Мишка Боев. Майкл в их компании главный, он на год старше. Вместе играли в войну, вместе пугали по вечерам прохожих, вместе ходили на рыбалку. Все вместе, хоть и жили в разных концах города: Майкл за рекой, Сашок с Жекой на Советской, в пятиэтажных, а у Славкиных родителей был свой деревянный дом с огородом, неудобно примыкавшим к складу деревообделочного завода — самого большого местного предприятия. Срывающийся бас гудка этого завода был слышен даже в близлежащих деревнях. Четыре раза в сутки, хоть часы проверяй: в восемь утра, в полдень, в четыре и в полночь.

КАК РАЗ ЧЕТЫРЕ ГУДЕЛО, КОГДА ОН РАСКАЧИВАТЬСЯ НАЧАЛ.

Фраза, случайно оброненная Сашком, вертелась в мозгу, перекатывалось, точно нерасколотый грецкий орех во рту. Сбивала с мысли. И С КАЧЕЛЕЙ, подумал вдруг Славка.

Он живо представил, как все произошло. Чересчур живо. Увидел расшатанные железные качели, с которых прыгали Сашок с Жекой. Это очень здорово прыгать, с качелей. Волнуясь, сжимать холодные трубы, на которых крепится толстая доска-сидение, сжимать до боли в суставах и нестись навстречу ветру, он свистит в ушах, слышишь? И сладко замирать от ужаса, когда сидение на миг застынет на самой большой высоте, словно отдыхая перед тем, как снова ринуться вниз. Раскачавшись сколько можешь, надо вовремя разжать руки — и воздух подхватит тебя, окунет на несколько мгновений в невесомость и вдруг швырнет в мягкий песок — если повезет и ты долетишь до песочницы. Или чуть ближе, на вытоптанную землю, и тогда ты отшибешь ноги. Чтобы получился хороший прыжок, надо вовремя разжать руки.

А Жека замешкался. Его подбросило вверх, но не вперед. Он приземлился слишком близко от качелей. Настолько близко, что сидение, вновь летевшее вперед, эта толстая отполированная задницами доска, которую ничем нельзя остановить, могло врезаться в него, если он не отскочит в сторону. Жека не отскочил. Не успел. Он успел только повернуться лицом к мчавшемуся на него сидению. И был удар, отличный боксерский удар в нижнюю челюсть, жестокий и хрусткий…

Вечером на месте происшествия никого уже не было, но испачканное кровью сидение поскрипывающим жутким метрономом все качалось, сказал Сашок, будто Жека только-только спрыгнул с него..

КАК РАЗ ЧЕТЫРЕ ГУДЕЛО…

Словно гудок виноват. А может, и гудок, но уж во всяком случае Не он, не Славка. Он не имеет никакого отношения к несчастью с Жекой, он был в это время дома сначала сидел на диване, а потом… Что же потом? Стал делать домашку?

Славке показалось, будто он что-то упустил, что-то очень важное. Он еще раз попробовал проследить за собой, вернувшимся вчера из школы. Он вспомнил, как разговаривал с мамой. Вспомнил, как запикало радио. И гудок, протяжный и сиплый — ХОТЬ ЧАСЫ ПРОВЕРЯЙ. Вспомнил, что настроение было поганое. Как ручку взял, тоже вспомнил. И как… Вспомнил.

«ПРЕДАТЕЛЬ. БАБА. КОЗЕЛ.»

Славка оторопело смотрел на учительницу. Та продолжала говорить, но он не слышал голоса и видел только беззвучно открывающийся рот. Как у рыбы. Внезапно учительница исчезла. Появились скрипучие железные качели; сидение, которое замерло на высоте; вот оно приходит в движение, поначалу медленное, потом быстрее, еще быстрее, оно летит, летит на… Славка зажмурился.

БУДТО ПО ЗАКАЗУ.

Сидя дома на диване, ОН столкнул Жеку под качели. Расправился с Жекой. ОН, Славка.

Догадка обожгла. Но Славка сперва сам в нее не поверил. А поверил уже позже, в пятницу, когда Жека пропал.

Фотограф опоздал: все разбежались. Он принес черный пакет со снимками и теперь растерянно переводил взгляд с Инны Палны, Славкиного классного руководителя, на самого Славку, который, будучи дежурным, лениво возил мокрой тряпкой по грязной доске.

Он смешной, этот фотограф. Маленького ростика, почти карлик. Если рисовать его портрет, то сначала придется изобразить огромный зеленый берет, оттопыривающий уши, потом полустершийся вельветовый пиджак некогда синего цвета, старые заплатанные джинсы и, наконец, поношенные туфли с налипшими к подошве комочками земли, надетые на босу ногу. Портрет человека, которому некогда следить за собой. Он весь в работе. Вот и в школу пришел фотографировать, едва начался новый учебный год. Да, надо не забывать нарисовать еще улыбку: он всегда улыбается. А говорит тихо, робеет будто. Когда Славка, Сашок и Жека, набравшись наглости, подошли к нему и попросили, чтобы на общем цветном снимке их фотографии были помещены рядом, он не рассердился. Он совсем не умеет сердиться.

Славке даже стало жалко его сейчас — поникшего, стоящего в дверях и не понимающего, что теперь делать с черным пакетом. Выручила Инна Пална. Она взяла пакет и сказала, что сама раздаст снимки. Фотограф ушел, а Славка с утроенной силой налег на доску: ему не терпелось получить свою фотографию.