Бродяга

Брант вставил ключ в замочную скважину и повернул. В склепе послышался скрип. Вику показалось, что Брант задышал гораздо громче.

И тут вдруг вдавленный участок стены рассыпался и открыл другую стенку, примерно на глубине ладони.

– Стена?!!

Любопытство Вика победило тошноту и страх, и он подошел поближе.

– Что это за глупая шутка? – спросил Брант. – Зачем делать бесцельный тайник?

Вик уставился на стену. Как и барельеф, скрывавший замочную скважину – которой, похоже, больше не существовало, – стенка в глубине напоминала дверь и была сделана из единого шиферного листа, на этот раз черного.

– Она не каменная, – сказал Вик.

– Что? – раздраженно переспросил Брант.

– Стена, – показал Вик. – Она из шифера, которым накрыт склеп. По мне, это странный способ строить.

– Если только на то нет особой причины. – На красивом лице Бранта вспыхнула надежда. – В доме моего отца были тайники. Я помню, как в детстве находил некоторые из них. Он тогда злился: его раздражало мое любопытство.

– Моего отца тоже сердило мое любопытство, – признался Вик.

– Он еще жив? – Брант провел концом кинжала по шиферу, раздался противный скрип.

– Был жив, когда я в последний раз его видел, – сказал Вик.

– И как, хорошие у вас отношения?

Вик ответил не сразу.

– В последнее время не очень. Возникли кое-какие разногласия.

– Из-за чего? – Брант повернулся к нему лицом, будто ответ на этот вопрос был куда важнее творящегося вокруг.

Вик внезапно вспомнил, что семья Бранта погибла под топором палача, хотя он и не знал, при каких обстоятельствах.

– Он не одобрил мой выбор профессии.

– Это что же за профессия?

Вик замялся.

– Я не могу тебе сказать.

– Все еще секреты, мой маленький художник?

– Это никакого вреда ни тебе, ни остальным не принесет, – серьезно сказал Вик, – но это чужая тайна, и я поклялся ее хранить.

– Да ты настоящая загадка. Откуда ты родом?

– Этого я тоже не могу тебе сказать.

Брант кивнул, глядя на Вика.

– Спасибо, что не стал врать.

У Вика в горле набух комок.

– Я знаю, ты спас меня от арены и не согласился с Кобнером, когда тот хотел перерезать мне горло. Я перед тобой в долгу…

– Только не считай меня альтруистом, малыш, – мрачно отозвался Брант. – Если б я ставил себе целью спасать рабов из Мыса Повешенного Эльфа, так там их еще сотни. И я их всех покупать не собираюсь. Тебя я вытащил для своих собственных целей.

– Да, понимаю, – кивнул Вик, не видя в общем ничего дурного в мотивах поступка Бранта. – Если бы я обвинял тебя в том, что многие остались в рабстве, то пришлось бы обвинять и себя.

Брант посмотрел на него.

– Правда?

Вик опустил глаза, внезапно почувствовав себя неловко.

– Да. Понимаешь, когда я понял, что ты не позволишь Кобнеру меня убить и сам этого не сделаешь, то вдруг подумал о том, что я жив, а многие из тех, кто был со мной в одном загоне, уже мертвы. – Он вспомнил о Харране и пожалел о том, что другие двеллеры решили подвергнуть его бойкоту.

– И теперь ты чувствуешь себя виноватым просто потому, что ты жив, а они, скорее всего, нет?

Вик судорожно вздохнул, охваченный противоречивыми чувствами, и кивнул.

– Я рад, что я жив, Брант. И мне стыдно, что я так сильно все это переживаю.

Брант с минуту помолчал, потом потрепал Вика по волосам.

– Только человек, который заглянул в глаза смерти, может познать истинную радость жизни. За такое знание всегда приходится платить, и чаще всего слишком дорого.

Вик кивнул.

– Но ты должен помнить, мой маленький художник, что ты уже заплатил за то, что остался в живых. Когда случается такое, что ты выжил, а остальные умерли, то чувствуешь, что обязан продолжать жить.

– Как ты пережил смерть своей семьи? – спросил Вик и тут же подумал, что зря задал этот вопрос.

– Да так, понемножку, – спокойно и мрачно ответил Брант. – Я был почти ребенком, когда потерял их.

– Извини.

Брант кивнул и вздохнул.

– Это малоприятный разговор. Лучше его отложить на другой раз. На тот день, когда мы окажемся подальше отсюда и у нас будут набитые кошельки.

Вик кивнул.

– Твоему отцу не понравился твой выбор профессии, – сказал Брант. – А чего он для тебя хотел?

– Чтобы я стал фонарщиком в нашем городе, как он.

– И у тебя были к этому способности?

– Да.

– Отцу всегда трудно смириться с тем, что сын не согласен взяться за дело, что отец считает для него лучшим. А эта другая профессия как-то связана с твоим альбомом?

– С книгой, – сказал Вик – Это книга. И… да, это в какой-то мере связано с ней.

– И хорошие у тебя успехи в этой профессии?

– Средние, – покачал головой Вик. – Как бы я ни старался, выше среднего мне не подняться. Меня и взяли-то только потому, что один хороший человек был ко мне добр. – Хотя, если подумать, Вик не знал, можно ли считать решение Великого магистра Лудаана проявлением доброты.

– Средние?

Вик глубоко вздохнул.

– Да.

– Мой маленький художник, – тихо сказал Брант, – я же видел, как ты работал над своей… книгой, делая записи по ходу работы с мозаикой, и вот что я тебе скажу: какова бы ни была твоя профессия, средним в ней ты быть не можешь. Я редко у кого встречал такую страсть к делу.