Бродяга

Пришлось без конца ее одергивать («Сидеть!»), пока все не получили допуск. Затем я еще раз попыталась велеть ддоре не трогать вещи, принадлежащие муинцам, потому как все, что оставили после прошлой экспедиции, взорвалось. Просто мысленно представляя дроны и космический корабль, я ничего объяснить не смогла, даже когда удавалось обратить на себя внимание защитницы, поэтому мы положили новенький дрон прямо на платформу и попытались «дать ему допуск». Кажется, получилось, но пока не уверены. Во всяком случае, угрозой его ддора считать перестала, поэтому мы повторили процедуру со всеми роботами и другой крупной техникой, которую можно было затащить в комнату.

Перед самым отлетом «Литары» пришлось сходить туда к медикам – у них оборудование лучше. Меня напичкали лекарствами и отправили обратно на берег, на раскладушку в палатке временного медпункта, отдыхать, пока остальные разбивают лагерь. Но я сначала дождалась и понаблюдала за отбытием корабля.

Сейчас уже ночь. К счастью, Гриф послал мне краткую схему, что где находится, а то пришлось бы в темноте разыскивать туалет среди палаток. Один из зеленых костюмов пожалел меня и показал, где можно раздобыть еды.

Собираюсь попробовать поспать, раз уж все записала. По крайней мере, ддора наконец заткнулась. И проводить все время в форме тоже не слишком приятно.

Рассвет

Когда я отчаялась снова заснуть и вышла, с озера в предрассветной темноте поднимался туман. Лагерь стоит к югу от города.

Они столько успели сделать за такое короткое время: здесь есть и общий зал, и лазарет, и палатки-спальни, и центральный штаб, и лаборатории, и рабочие помещения. Полно брезента, но они привезли с собой и бочку строительных нанитов, так что уже растут и «настоящие» здания. Тарианцы, разбивая лагерь, на полпути не останавливаются.

В штабной палатке горел свет. Экспедицией руководит некто цайл Стабен; вероятно, ее мне представили вчера во время особо жуткой головной боли, а может, и не представили. Еще в одной из лабораторий было полно людей, явно привыкших работать в другой смене.

Здесь почти сотня человек. Я и не знала, что экспедиция такая крупная. Сейчас, когда платформа всем дала допуск, сетари играют вспомогательную роль, а не главную. Лагерь охраняют зеленые костюмы, а сетари действуют как продвинутая система оповещения об опасности – благодаря талантам боевого видения. Мне же остаются только попытки переговоров с ддорой, с чем стало полегче, потому что, кажется, она наконец успокоилась и ушла. Теперь, когда все будут одинаково реагировать на эфир, мне даже не нужно беспокоиться о завтрашней луне.

На месте не сиделось, хотелось развеяться – слишком долго спала, – и я решила прогуляться к озеру. Лагерь с той стороны сторожила одна из зеленых костюмов, но я просто кивнула ей на ходу, будто никто не должен возражать, если я пойду куда-нибудь в одиночку. Да озеро и не так далеко: я все равно оставалась в поле зрения охраны. Стояла почти полная тишина, только несколько птичек уже заподозрили, что светает, и если глядеть в сторону воды, казалось, будто я совсем одна.

Но вскоре шорох гальки предупредил, что это не так, и повернув голову, я увидела ногу на камне за мной и руку в сетарской беспалой перчатке. Достаточно, чтобы понять: это Рууэл. Поразительно, что я узнаю его по рукам. Двигается он как кошка, наверняка нарочно пошумел, чтобы я не заорала и не сиганула с перепугу в озеро. Эх, представляю себе, какой эпичный переполох поднялся бы в лагере.

– Там что-нибудь есть дальше у озера? – спросил Рууэл.

Не нотация, которой я ждала, скорее предупреждение, что я слишком задумчиво смотрела на юг. Однако, в конце концов, кто я такая, чтобы пренебрегать случаем, который сам идет в руки?

– Покажу, если хочет, – сказала я, посмотрев ему в лицо. – Одна вещь, по которым скучаю.

У него появился слегка отсутствующий взгляд говорящего по интерфейсу, а потом он кивнул. Я сначала удивилась, а потом засомневалась, что смогу идти вдоль озера с Рууэлом и не думать все время о том, что иду вдоль озера с Рууэлом. Но получилось не совсем так. Я, конечно, прекрасно осознавала его близость, но утро выдалось замечательное, прохладное и свежее, а света едва хватало, чтобы разглядеть дорогу, поэтому пришлось сосредоточиться на том, как бы ногу не подвернуть.

Путь занял минут двадцать, и когда мы дошли до глубокого ручья, впадающего в озеро, примерно в трети пути к той реке, вдоль которой я когда-то брела, только-только наконец посветлело. Завидев ручей, я прошептала:

– Сейчас надо потише, – что, конечно, Рууэлу можно и не говорить.

Я остановилась у тех же камней, что и в прошлый раз – их легко заметить по пирамидке, которую я выстроила на самом высоком, – и жестом попросила Рууэла, мол, садись. К счастью, те, к кому я шла, были на месте: я сразу их увидела, показала ему и потом просто смотрела.