Бродяга. Европейская гастроль

Почти все граждане в нашей стране, подчеркиваю – в нашей, потому что нигде больше в мире нет воровских понятий в чистом виде как в России, не знают, что преступный мир и воровской мир – это не совсем одно и тоже. Все те, кто совершили уголовное преступление, есть преступный мир. К примеру, хулиганы, мошенники, убийцы, киллеры, насильники, педофилы и т. д. Но не все представители преступного мира относятся к воровскому миру. Точнее будет сказать, самая малая их часть. Проще говоря, это воры всех криминальных профессий. Карманники, медвежатники, домушники, форточники, майданщики, и т. д. Но и среди них нельзя поставить знак равенства. Он ставится лишь в том случае, если у вора (независимо от того, в полноте[6] он или нет) и в профессии, и по жизни все ровно. То есть, он «квалифицированный» вор, порядочный человек (во всех пониманиях) и, естественно, «у хозяина» именуется «Арестантом» с большой буквы.

Это вот такие вот небольшие отступления от основного сюжета, которые читателю будут необходимы для того, чтобы правильно понимать прочитанное.

Я, как и многие мои «коллеги» по воровскому ремеслу, не был исключением из правил. Также покинул Родину, скорее, опротивевший мне СССР, и поселился в Европе. Правда, меня, в отличие от многих, к этому вынудили власти и даже дали срок – 72 часа. Я писал об этом в одной из своих книг, поэтому повторяться не буду.

Лишь добавлю, что не только таких как я ждала подобная участь. За несколько дней до изгнания из СССР известный диссидент и поэт Александр Галич на прощальном вечере прочитал ставшие знаменитыми стихи:

Все было пасмурно и серо,
И лес стоял как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой

Не все напрасно в этом мире,

(Хотя и грош ему цена!),
Покуда, существуют гири
И виден уровень говна.

Поэт говорил об идеологическом говне в коммунистической России. Увы, запах капиталистической России сегодня навряд ли лучше. Но это уже политика, куда я не желаю лезть.

Точнее, это был вояж по странам, о которых мне чуть ли не с рождения рассказывала бабушка и о которых я знал по книгам, уже в зрелом возрасте запоем читая и перечитывая их в той или иной камере разных острогов. Преступность – это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия жизни. Это, ставшее уже нарицательным, высказывание Валентина Пикуля послужило мне в некотором роде оправданием. Куда только не швыряла меня судьба в те смутные и тревожные годы скитаний! Но первым моим пристанищем была, конечно же, Франция.

По большому счету, мне и переступать законы европейской Фемиды, а тем более французской, было не за чем. Бабушка моя, урожденная баронесса, родилась и выросла в предместье Бордо, на берегу Бискайского залива. В свое время окончила Сорбонну и, выйдя замуж за морского офицера – сына адмирала Военно-морского флота России графа Фетисова, переехала в Санкт-Петербург, где преподавала в Институте благородных девиц. Но волею судьбы, во время революции 1917 года оказалась в Порт-Петровске (Махачкале).

Чуть раньше я уже успел побывать в родовом поместье бабушки, со всеми перезнакомиться и т. д., о чем подробнейшим образом написал в своей трилогии «Бродяга», поэтому об этом так же повторяться не буду.

Предместья Бордо

Жизнь моя протекала по-барски. Когда хотел просыпался, ел и пил «от вольного», ходил купаться на залив, смотрел телевизор (благо, бабушка еще сызмальства учила меня французскому), ездил в город, бродил по древним улочкам Бордо, посещал музеи и замки. В общем, проводил время так, как мечтают очень многие. Но все хорошее рано или поздно тоже приедается. Другое дело, если бы я родился в этом, ставшим уже моим с некоторых пор имении, жил там и вел образ жизни местного денди. И совсем другое, если вспомнить, кто я был по жизни и откуда прибыл. Кстати, эта существенная разница и сегодня иногда мешает мне принять то или иное решения, когда дело касается поездки во Францию.

Так что, в конце концов, как и должно было случиться, я вновь навострил лыжи. Привычка к жёстким законам тюрьмы, к бродяжьему образу жизни и постоянному риску заставили меня покинуть имение бабушки и вновь отправиться в странствия. Человек привыкает к опасностям и, подвергаясь им часто, сживается с ними. Так было и со мной.