Бродяга Гора

Соприкоснувшись краями бокалов, мы выпили. Клиомен не переставая сверлил меня взглядом, но я отвернулся и сосредоточил внимание на рабыне, продолжавшей извиваться по полу, выложенному красной плиткой. Она исполняла танец желания, весьма распространенный среди горианских невольниц, состоящий, как правило, из нескольких четко разделяющихся фаз, каждой из которых, согласно ее эмоциональному и сексуальному настрою, соответствует определенный набор поз и движений. При этом изменяется и характер музыкального сопровождения.

Таких фаз в большинстве версий танца обычно пять. В первой девушка танцует с напускным равнодушием, делая вид, будто мужчины, перед которыми она по обязанности должна выступать, совершенно не волнуют и не привлекают ее. Во второй фазе деланное равнодушие сменяется беспокойством по поводу того, что никто из зрителей не возбудился видом ее наготы и не пожелал ее. На этой стадии она уже начинает проявлять свою сексуальность, но пока робко и сдержанно. Впрочем, к концу данной фазы становится ясно, что сдерживать глубинное желание ей более не под силу. Рабыня обнаруживает не только свои сексуальные потребности, но и боязнь того, что мужчины могут счесть ее недостаточно привлекательной. С каждым тактом, каждым движением ее возбуждение становится все более очевидным.

В третьей фазе танца плясунья пока еще в достаточно сдержанных движениях дает понять, что ее попытки не увенчались успехом. Выставляя себя напоказ, девушка языком мимики и жеста демонстрирует мужчинам свою готовность удовлетворить их желания. Она приглашает их овладеть ею, но что, если танец не возбудил похоти ни в ком из господ? Ее охватывает страх, ибо рабыню, не сумевшую понравиться, ждет суровое наказание. Ее могут заковать в цепи и бросить в конуру. В конце концов, рабыня, не вызывающая желания, никому не нужна, и ее могут просто убить.

Обычаи Гора практически не ставят преград на пути женской сексуальности. На данной стадии женщина чувственно и бесстыдно выражает танцем свое стремление отдаться и страстный призыв овладеть ею. Эту фазу порой называют «течка суки на цепи», подчеркивая тем самым животный характер женской чувственности.

Пятая, завершающая фаза танца не только сексуальна, но и драматична. В этой фазе девушка, переполняемая сексуальным желанием, недвусмысленно демонстрирует свою рабскую сущность. На этой стадии танцовщица редко поднимается на ноги — она перекатывается по полу, извиваясь на спине, на животе или на боку, приподнимается на четвереньки или ползает на коленях, старясь представить свое тело в наиболее выгодном, возбуждающем ракурсе. Все это сопровождается страстными призывными стонами и выкриками. Рабыня уже не предлагает себя, но униженно и страстно умоляет господ снизойти до ее тела. Эту фазу, самую бесстыдную и возбуждающую, именуют «течкой рабыни», давая тем самым понять, что в такой женщине сексуальное начало гораздо сильнее, чем в животном.

— Я рассчитывал, что топаз попадет ко мне раньше, — заметил Поликрат. — Мое послание Рагнару Воскджару было отправлено более пятидесяти дней назад.

— В крепости Рагнара не сразу пришли к решению, — ответил я. — Такого рода союзы заключаются не с бухты-барахты, а после зрелого размышления. Кроме того, мне пришлось застрять в Виктории. По всей реке полно патрулей. Стражники спят и видят, как бы им перехватить гонца с топазом.

— Я бы чувствовал себя лучше, — сказал Клиомен, — если бы увидел твое лицо.

— Но я ношу маску именно для того, чтобы никто не мог меня узнать, — пояснил я.

— Это обычное дело, Клиомен, — поддержал меня Поликрат. — Гонец, перевозящий топаз, всегда скрывает свое лицо в чужих крепостях. Тайна личности — обязательное условие его работы.

— Откуда ты знаешь, может, я сам Рагнар Воскджар, — сказал я Клиомену.

Пират отпрянул.

— Но ты не он, — усмехнулся Поликрат. — Такой осторожный, расчетливый и осмотрительный человек, как Рагнар, никогда не рискнул бы лично заняться опасным делом.

— Думаю, ты прав, — ухмыльнулся я. — Во всяком случае, в отношении того, что я действительно никакой не Рагнар Воскджар.

— Кого-то ты мне определенно напоминаешь, — покачал головой Клиомен. — Мы нигде не могли встречаться?

— Возможно, — ответил я, пожав плечами.

— Пойми, Клиомен, — промолвил Поликрат, — не исключено, что наш друг очень хорошо известен в речных городах. В таком случае, ни ему, ни Рагнару, ни нам не выгодно раскрывать его инкогнито. Если он занимает высокое положение в каком-нибудь прибрежном городе, то разглашение его имени пойдет во вред нашему делу. Зачем людям знать, что столь важная персона связана со мной или Рагнаром?

— Тут ты прав, — согласился Клиомен.

— Кроме того, — добавил Поликрат, — мне кажется, что по меньшей мере в одном прибрежном городе наш друг и впрямь очень хорошо известен.

— Это так, — не кривя душой, подтвердил я, ибо в Виктории меня и вправду неплохо знали.