Бродяги

Ольга Кузьмина Бродяги

Люди его не видят. Пройдут мимо, споткнутся о корень, помянут нечистую силу недобрым словом и пойдут дальше. Звери зорче людей, и потому зверей в округе почти не осталось. Ему нужна помощь. Ему очень нужна помощь. И еда.

Из ночных теней появляется оборванная старуха. Её мутные глаза напряженно щурятся, на одном расплылось бельмо. Старуха обходит вокруг Дерева по третьей луне, со стоном нагибается, подбирает опавшие листья. Тщательно перетирает их в узловатых негнущихся пальцах. Ссыпает порошок в безгубый рот. Горло её судорожно дергается. Старуха закрывает глаза и садится, прислонившись к замшелому необъятному стволу. Ярко-зеленая плеть лианы свешивается с нижней ветки, тянется к карге. Та грозит ей пальцем, что-то бормочет, и лиана ныряет обратно в густую листву.

Из близкого леса за старухой следят голодные огоньки глаз. Ждут. Старуха поворачивает голову, высматривает в темноте оскаленные пасти. Насмешливо цокает языком.

– Не сточили ещё зубы о собственные кости? Ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним!

Она поднимается, легко оттолкнувшись от земли. С наслаждением выпрямляется и уходит в ту сторону, где в сумерках чернеют остовы сгоревшей деревни. Её походка меняется с каждым шагом, становится молодой и упругой.

Голодные глаза из леса смотрят ей вслед. Дерево тоже смотрит и молчит. Оно хочет поговорить, но о чём? Всё, что может сказать старуха, ему известно. А больше к нему давно уже никто не приходит. По крайней мере, никто достаточно разумный, чтобы понимать слова.

Глава 1. Поединок

"Тот, кто хочет, чтобы все было благополучно, не должен выходить из дома".

Английская пословица

– Ты демон?

"Начинается!" – Дилла нарочито медленно, давая возможность задавшему вопрос исчезнуть, повернулась. Наглец своим шансом не воспользовался. Стоял, перекатываясь с носка на пятку, и смотрел с веселым вызовом. Жаль. Молоденький совсем. Такому бы жить и жить.

– Нет, – Дилла смерила его взглядом. Хотя мерить особо было нечего. Невысокий, ей до плеча. Одет по моде Благого двора – во всё зеленое. Волосы цвета ржавчины топорщатся жёсткими завитками, хотя кто-то приложил немало труда, чтобы уложить их в аккуратную прическу. Раскосые глаза, как у сида, но в остальном весь какой-то острый – и нос, и скулы, и оттопыренные локти. И взгляд.

– Я хотел сказать – демонесса, – поправился он.

– У тебя были плохие учителя, если ты не способен отличить демона от баньши, – Дилла повела плечами, чуть распахнув крылья, в которые куталась, как в плащ. – Можешь потребовать плату за обучение обратно.

Он не смутился, наоборот, зеленовато-карие, как неспелые орехи, глаза разгорелись любопытством.

– А ты не слишком рослая для баньши? Полукровка, да?

Дилла развела крылья шире. Положила руки на пояс – два кинжала сверкнули топазами наверший.

– Я – леди Дилла Керри. И если ты, ублюдок, не придержишь свой язык, я его отрежу!

– Керри? – Его улыбка стала ехидной. – Весьма наслышан о любвеобильности ваших женщин. А я Лейн, сын короля Финварры. Так что немедленно извинись, если хочешь сохранить на месте свой язык.

– Любвеобильности? – Дилла прищурилась. – Кто бы говорил! О похождениях Финварры даже люди болтают. Не думала я, что он настолько неразборчив. Кто твоя мать? Пикси или скоге? Впрочем, без разницы, всё одно – шушера придорожная!

Лейн перестал улыбаться. Волосы его зашевелились, потрескивая.

– Мою мать любил король Благого двора! И она не путалась с демонами, как твоя!

Дилла коротко выдохнула. Что ж, к этому всё шло.