Бродяги Хроноленда

Если бы белк был лысым, то выглядел бы бледным. Как простыня. Белк блевал долго и жестоко. Утерев лапкой рот, она закричала:

– Сволочи! А если бы я умер?

Борис, уже забывший про несчастного зверька, увлечённо беседовал с профессором. Ящер оказался приятным собеседником, он знал много интересного и умел как говорить, так и слушать. Разговор свёлся к семье. И вот, как говорится, встретились два одиночества. Борис никогда не жаловался никому на проблемы в семейной жизни. Но тут не сдержался, и выяснилось, что тема актуальна не только у людей. Грмнпу тоже разоткровенничался. Человеку можно рассказать. Не будет же он сплетни разводить среди динозавров.

– Мерзавцы!!! Вы меня отравить хотели? – раздалось у них за спиной.

– О, белочка наша оклемалась, – оглянулся Борис. – Присоединяйся, у нас ещё осталось. Осталось? – спросил он у профессора.

Тот кивнул, показав бутыль, в которой на дне плескалось ещё литров десять напитка.

Белка при виде напитка скорчилась от желудочных спазмов.

– Удерите это с глаз долой, – прохрипела она.

– Тоже мне цаца, – возмутился Борис. – Тебе рассказать, что мы в армии пили? А в стройотряде? А что курили? А чем нас кормили?

– Прекрати, садист! Пожалуйста! Вы же считаете себя разумными существами. Разум должен быть гуманен. Взываю к вам…

– Да ладно тебе, успокойся. – Динозавр примирительно убрал из вида посуду. – Мы тебя ждём, чтобы ты указала дорогу к этим амазонкам.

– Во-первых, не указала, а указал. А во-вторых, вы с ума сошли, идти в это логово женского шовинизма. Что вы знаете о матриархате? Женщины правили и правят. Только никому об этом не распространяются. Они правят тихо. Вот я, разве я собирал бы столько орехов, если бы не жена? Я бы валялся и жирок наедал. А кто меня напрягает делать лишние телодвижения? Женщина. Но эти амазонки просто вышли из-под контроля и им ничто не указ. Я так точно не пойду. Меня первого сожрут.

– Блин, шапка, да кому ты там нужна? Прости, нужен. Тебя даже не заметят. Тоже мне самец!

– За шапку отдельное спасибо. – Обиделся белк. – Идите вы! Я ухожу.

– Ну, прости, вырвалось. Ты хоть дорогу покажи. А мы отомстим за весь мужской род.

– Это точно, – кивнул динозавр. – Всё им припомним.

– А у вас что, тоже с бабами проблемы?

– А то…

– Ребята, и у меня тоже. Подозреваю, что мне жена изменяет. С тушканчиком. Завёлся тут в лесу один. А, ладно, мстить, так мстить. Пойду я с вами. Только, чур, шапкой меня не называть.

– А воротником? – засмеялся Борис. – Шучу, шучу. Я всегда белок любил. Пока тебя не встретил. Куда идти? Друга нужно выручать.

Бронетранспортёр стоял недалеко, метрах в ста от храма. Макс, Чарли и солдат – водитель добежали до него никем незамеченными. Площадь была завалена спящими, уставшими людьми – мужчины, женщины, руки, ноги, головы и задницы переплелись в замысловатых узорах. Издали это походило на братскую могилу. Те, кто не спал, сидели или бродили вокруг, но были так измотаны оргией, что не замечали ничего вокруг.

И лишь только, когда беглецы завели машину, на них обратили внимание.

Машина, взревев, ворвалась в ближайшую улицу, отходящую от площади. Мэнсон ликовал, чего не скажешь о его спутниках. Максим сам не понял, почему согласился бежать. Солдата просто вытащили из комнаты, Чарли пощечинами вернул его к реальности, и пинками погнал к машине. Рииль спала как убитая, Мэнсон было кинулся перерезать ей горло, ножом, найденным у Зоры, но решил не рисковать. Он вспомнил своё позорное поражение в лесу: лучше не связываться, решил он. Но мы ещё встретимся, дорогуша, обязательно.

Машина снесла лёгкую пристройку, смела торговую палатку. Мэнсон выглянул в смотровую щель и увидел бегущую за бронемашиной толпу. Практически голые женщины бежали за ними, кто с копьями, кто с луками, кто с короткими мечами. У некоторых были автоматы и винтовки. Догнать беглецов на этих узких кривых улицах они возможно и смогли бы, но схватить вряд ли. Ну, сучки, держитесь – Мэнсон открыл верхний люк, чтобы добраться до пулемёта, установленного на крыше, но тут же по броне застучали пули. Ладно, ладно, дайте вырваться отсюда. Я вернусь. Это же рай! Этот рай будет моим любой ценой. Я смогу резать этих шлюх десятками, без обеденного перерыва и перекуров. И, возможно, насытившись, всё станет на свои места. Возможно, я прощу мать, сестру и всех тех дряней, которые измывались над ним. Я прощу, и мне не нужно будет проливать кровь. И у меня не будет так болеть голова. Мэнсон смотрел на бегущих за ними женщин, как заворожённый.

– Вижу ворота! Закрыты! – закричал солдат, – Что делать?

– Тарань, идиот, – пришёл в себя Чарли. – Давай, прорвёмся, они деревянные. Держитесь все! Вперёд, рядовой, мы их снесём, как картонку.

Но они их не снесли, и даже не доехали к ним. За каких-то две сотни метров до ворот машина дёрнулась, кашлянула, пукнула, чихнула сизым дымом, и замолкла. От резко наступившей тишины онемели барабанные перепонки. Крики извне слышались, словно далёкое приглушённое эхо внутри головы.

– Чёрт! – заорал Мэнсон, отвесив подзатыльник солдату. – Почему мы остановились?

– Керосин…

– Что – керосин? Что – керосин, скотина? Поехали!

– Баки пустые. – Солдат обречённо снял руки с рычагов. – Конечная станция. Просьба освободить вагоны.

Мэнсон выругался и прильнул к смотровой щели. Женщины были уже совсем близко. Что-то застучало по корпусу, то ли стрелы, то ли камни. Раздалась восторженная автоматная очередь.

– И какие у нас варианты? – спросил Чарли водителя. Максим забился в угол, молча наблюдая за фашистами.

– О, вариантов масса. Нас можно выкурить, можно подорвать, можно зажарить заживо. А ещё – был случай: не могли вытащить людей из танка, так стучали рельсиной по корпусу часов семь по очереди, пока те, из танка, не стали сами выпрыгивать. Один даже с ума сошёл. Вариантов много, только выбирать их не нам. Вы как хотите, я сдаюсь. Зачем я бежал? – Солдат собрался открыть люк, как получил удар в живот. Скрючившись, он упал на пол.

– Отставить, рядовой. Это называется дезертирство. А тем более, я там одну из них убил, так что не надейся, что тебя в живых оставят.

– Кто ты такой? – спросил Максим.

Чарли удивлённо посмотрел на Макса, словно тот появился из ниоткуда.

– Тебе лучше не знать. И мне тоже бы лучше не знать, но это мой крест.

Преследователи уже сидели на машине, стуча и пытаясь открыть люки. Любую консервную банку можно открыть голыми руками. Если знать, как. У амазонок было море времени, чтобы додуматься до этого.

Рииль не проронила ни единой слезинки, ни одна мышца не дрогнула на её лице. Она даже не подошла к телу Зоры. Не хотелось помнить её, изуродованной смертью. Девушка пошла по предрассветному городу к себе домой, молча, ни слова не сказав матери, стала собирать вещи. В заплечный мешок сложила немного еды, несколько коробок патронов, смену белья. Надела новые джинсы, футболку со странными буквами «ACDC» и кожаную куртку, обулась в крепкие ботинки на шнуровке, повязала волосы косынкой, на пояс повесила нож, кобуру с «Орлом пустыни».

Она знала, кого искать и где искать. Странный знак на машине и на одежде солдат был ей известен. Его носили люди с земли, лежащей в пяти днях хода на северо-восток. На лошади можно доскакать за двое суток, а на мотоцикле и вовсе за пару часов. Только вот не дружила она с техникой. С оружием – другое дело.

Рииль не спешила. Ей некуда было спешить. Месть должна доставить максимум удовлетворения. Месть нужно пережить в фантазиях снова и снова, посмаковать все подробности, убивать тысячи раз, жестоко, беспощадно, медленно. Что вряд ли получится в реальности.

Мать обняла девушку, поцеловала в лоб, похлопала по плечу.

– Береги себя, – прошептала на ухо, – я буду тебя ждать.

Рииль пошла в конюшню, долго и основательно седлала коня, но не села в седло, а повела на поводу.

Город гудел, несмотря на раннее время. Кто-то крикнул, что у восточных ворот стоит машина с беглецами, только выкурить их не могут. Девушка вскочила в седло и поскакала туда в надежде, что убийца Зоры ещё жив. Только бы его не убили, они не посмеют, они оставят его для Рииль.

Вдруг конь остановился, захрипел, заплясал на одном месте, встал на дыбы, чуть не сбросив всадницу. Рииль хлестнула его нагайкой, но конь танцевал на месте, и всё пытался развернуться и поскакать обратно. Девушка соскочила на землю, шлёпнула коня по крупу и он ускакал, будто за ним гналась стая волков. Рииль побежала к воротам. Осталось недалеко, всего пара-тройка кварталов. Она уже слышала шум разъярённой толпы.