Бродяги. Путь Скорпиона

После осмотра лекарь облачился в странные одежды и вышел на улицу. На голове у него был колпак, скрывавший лицо, шею и грудь. Тонкая сеточка на уровне глаз позволяла ему видеть предметы вокруг. На руках были надеты перчатки до локтя из тонкой кожи.

Тойво присвистнул:

– Говорят, так в ваших краях одеваются бабы.

– Ты легковерен, друг мой. Меньше слушай сплетни.

Трактирщик почесал шею, придумывая новую колкость:

– Разве бедуинам можно трогать свиней? Да ещё и мёртвых?

– Человеку многое можно, если это идёт во благо другим, – легко парировал Фархад. – К тому же я не бедуин.

Он велел Тойво посветить и подошёл к дверям сарая:

– Остальные пусть ждут снаружи.

Они вошли внутрь и не появлялись так долго, что зрителям пришлось вернуться в трактир.

* * *

– Ты боишься этой заразы? – спросил мальчик, наливая Лемпи её традиционную вечернюю порцию персиковой настойки.

– Я? – Лемпи нервно хохотнула, покрутила в руках стеклянный стаканчик, один из немногих уцелевших в «Мамочкином приюте». – Я переболела ветреницей и «дамской удачей», пятнушкой и слюнявкой. Про «феечкины слёзки», думаю, и упоминать не стоит. Её нет только у дев и евнухов. Все эти вишенки я съела ещё в молодости, а косточки выплюнула. Боюсь?! Да в моём теле просто не осталось места для этой дряни!

Она отставила в сторону стакан:

– Что-то сегодня не хочется.

Медленно погладила живот:

– Ну что они так долго? Может, уже сами околели?

Дверь отворилась, и в трактир ввалился усталый Тойво, голый по пояс. Выглядел он так, будто искупался в поилке для скота.

– Тебе стало жарко, милый? – выгнула бровь Лемпи.

Трактирщик одарил её взглядом, которым провожал самых шумных гостей в своём заведении.

– Лекарь окатил меня какой-то вонючей жидкостью из ведра, – объяснил он. – Сразу, как мы вышли из сарая. А прежде добавил в воду какого-то голубого порошка – до сих пор глаза щиплет.

Он подошёл к стойке и, не смущаясь присутствующих, снял и выжал мокрые портки, бросил их на пол. Достал с полки старую полинявшую скатерть, завернулся в неё и сел у огня.

Следом за ним вошёл Фархад, он уже переоделся в чистую одежду – длинную шерстяную рубашку до пола, такого же небесного цвета, как и его тюрбан. Снял с широкого пояса бутылочку с какой-то жидкостью, капнул на ладонь и растёр. По трактиру разнёсся пряный аромат.

– В вашем диком крае не принято омывать руки, ноги и чресла, – задумчиво проговорил он. – Оттого вы так много болеете.

– А ещё мы не сжигаем хорошую одежду, – пробурчал Тойво, стуча зубами.

– Дух болезни любит обитать на вещах. Великий Абдуалим первым заметил, что лекарь в грязном белье может навредить больному, особенно при сечении.

– При чём? – не понял Ахти.

– Он так называет свои мясницкие занятия, – объяснил Тойво. – Только инструменты у него никудышные, как будто он собрался резать мышь, а не свинью.

– Важен не их размер, а острота.

– Лемпи, – подала голос Кукушка, до этого как будто дремавшая у печи. – Угости чем-нибудь лекаря. В леднике оставалась зайчатина.

– Благодарю этот дом, – поднял руку Фархад и поклонился. – Но ваш гость имеет обыкновение не есть мясного. Даже в растительной пище я довольно-таки привередлив. Поэтому не утруждайте себя.

Тойво пожал плечами:

– Как знаешь.

– Так что, лекарь, – позвала старуха, – черничница это али мыльный сап?

– Ни то, ни другое.

– Тогда что же?

– У этой болезни нет названия. Она поражает дыхательные мешки, портит глаза и может помутить рассудок животного.

– А у них есть рассудок? – скривился Тойво.

– Безусловно, – кивнул Фархад.

– И ради этого столько суеты? – спросила его Лемпи. – Стоило ли ехать в такую даль? Да ещё и на ночь глядя? Ради болезни, у которой и названия-то нет…

Лекарь грустно улыбнулся, помял острую бородку, провёл ладонью по бритым щекам.

– Стоило. Эта болезнь пришла с той стороны реки.

Фархад сел на корточки и извлёк из холщового мешка тёмный округлый предмет. Об пол стукнулось что-то твёрдое.

– Ёлки волосатые, – выругался Тойво. – Что за привычка тащить к моему трактиру всякую пакость?

– Никак кусок угля? – сощурила подслеповатые глаза Ку-Ку.

– И верно, похоже на камень, – согласился Фархад. – Только это свиное сердце. Я не видел ни одной болезни, которая бы творила подобное.

– Убери это с глаз долой и вымой пол! – проворчал трактирщик.

– Этот экземпляр не опасен, – сказал лекарь. – Я очистил его от скверны, и на ощупь этот орган действительно напоминает простой кусок угля.

Ахти подошёл ближе и рассмотрел застывшее сердце.

– Значит, и с нами так будет?

Фархад пожал плечами:

– Время покажет. Не всякое заболевание передаётся от животных к человеку. Но раз болеют и свиньи, и козы, и кони – возможно всё.

В «Мамочкином приюте» повисла тишина. Только потрескивал огонь в очаге да за окном подвывал ветер.

– Ладно, – медленно проговорил Тойво. – Наш трактир и не такое переживал. Выползем.

Никто ему не возражал, но и кивнуть – никто не кивнул.

5

Уходя, Фархад пожелал здравия всем обитателям «Мамочкиного приюта» и обещал заехать через неделю.