Бродяжка

Она и до сего дня с содроганием вспоминала, как при ней до смерти избили паренька, по вине которого пацанов едва не захлобучили в тюрягу. Но разве был у нее выбор, кого считать друзьями? Да если бы не Стёпа, она бы давно стала подстилкой Мишкиных приятелей! Был, конечно, вариант — пойти в полицию и пожаловаться на нерадивых маманю и отчима, однако, детского дома девчонка боялась больше всего.

Лучше жить в своем доме, пусть среди хаоса и побоев, чем там, где тебя запросто могут гнобить чужие, озверевшие детки.

В этом году ей исполнилось восемнадцать, но те, кто об этом не знал, подумали бы, что она совсем еще соска. Невысокого роста, миниатюрная, ладненькая белокурая Златка напоминала подростка, да и особо свой возраст не афишировала. Пробовала как-то весной пойти работать официанткой в кафе, так Мишка, сволота, узнал, что к ней там клеятся разные дегенераты, и жестко посадил падчерицу на попу, велев не рыпаться, «покамест мы с мамкой живы».

В школе учительница музыки хвалила Злату, говорила, что у неё отличный слух, и девочка могла бы пойти учиться по классу фортепиано. Она и вынашивала эту мечту, грезила, как однажды поднимется красивый занавес, явив публике ее, сидящей за черным инструментом, как ей рукоплещут, кидают на сцену букеты цветов, а после концерта она садится в роскошный белый лимузин, за рулем которого влюбленный в неё принц…

Конечно, ни в какую музыкалку Злату не отдали. Отца своего она никогда не знала, мать всё время находилась в поисках счастья, и имена ее ухажеров девчонка не трудилась запоминать. Пока эти пьянчужки не врывались в её хрупкий детский мирок, ей было на них фиолетово. Бабушка хотела оформить опеку и забрать внучку (на дочь Ирину она давно плюнула, да и та частенько поколачивала старую мать), но хваленые органы опеки заявили, мол, Галина Афанасьевна уже в почтенном возрасте, а потому усмотреть за девочкой не сможет.

Тогда-то, после очередной бабушкиной жалобы на Ирину, напившуюся и едва не спалившую квартиру, и появился в их жизни Михаил. С первой минуты, увидев на пороге этого бугая с цветами (веником), Златка поняла, что влипла. Участковый долго распинался, как был сражен красотой ее мамани, а Ира, смущаясь и краснея, одетая в новенькое платье в горошек, шептала дочери, что теперь «заживем как белые люди!»

Ага, зажили… Ирина была бабой видной, тут не поспоришь, и влюбиться в нее Мишка запросто, конечно, мог. Если бы она еще за собой ухаживала, да не пила по-черному, любую бы модель за пояс заткнула. Но зеленый змий оказался ей дороже не только собственной гордости, но и дочери…

— Ништяк, Златка, сегодня угощаю, хошь мороженого? — выдернул из дум Стёпка, пихнув подругу локтем. — ты когда-нить в руках держала такое богатство, а?

Нее перед носом веером взметнулись новенькие бумажки с ликом американского президента. Злата завороженно моргала, глядя на заветные деньги, а пацаны наперебой спорили, куда отправиться тратить баксы.

В этой компании никто из мальчишек (а самому младшему было уже шестнадцать), Златку пальцем тронуть не осмеливался. Когда она впервые осталась ночевать вместе с ними, Стёпка веско дал понять, что, «какая шваль распустит на неё пакли, о ремесле придется забыть. Как в старые добрые времена, отхерачу, на хуй, ручонки по локоть». Поэтому, невинность она чудом пока сберегала, вот только принц из девичьих грез на белом лимузине где-то явно заблудился, и не спешил искать свою царевну.

— А может, в кино сходим? — предложила она, и захлопала в ладоши, — Стёп, вечерний сеанс же скоро начнется, билеты купим в метро! Я даже знаю, у кого! Помнишь того слепого скрипача, ну, он мне еще шоколадку дал прошлым летом…

— Помер он, — сухо вмешался в разговор серьезный и угрюмый Колька, Ник, как звали его друзья.

— Как — помер? — со слезами на глазах прошептала Злата, недоверчиво взглянув на него. — он же не старый был, пятьдесят всего… На юбилей звал, у него осенью днюха.

— Менты облаву устроили в ту ночь, — рассказывал Ник, отскребая с заскорузлых пальцев грязь ногтем. — Скрипача повязать тоже хотели, а он, дур-рак, в бега ударился. Ну, его и пристрелили. Насквозь прошили, как мишень.

— Тихо! Шухер! — внезапно вскрикнул мелкий и шустрый Ванька, вскочив на ноги. — сюда кто-то идет, слышите эхо? И тачка у заброшки, вон, фарами светит!

— Мусора, что ль? — поморщился Стёпка, быстро рассовывая «добро» по карманам. — чё застыли, живо прячьте всё! Кто рот раскроет на допросе, на кол, сука, посажу!

Злата испуганно прижалась к шершавой стене, не зная, что делать, пуститься наутек и попробовать миновать гостей, или надеяться на удачу. Авось русский никто не отменял, да и за что её-то в обезьянник? Она не воровка, все в курсе, хотя, если доложат Михаилу, что она с беспризорниками шлялась, несдобровать ей. Отмутузит так, что на попу не сядет неделю!

Или это её ищут по его указке?! Получается, она ребят подставит?