Бродский: Русский поэт

И вдруг разгорелся невиданный скандал. Антисоветскими были не стихи поэта — несоветскими были его поведение, его свобода высказываний, свобода держать себя, искусство говорить свободно. К тому же, отвечая оппонентам, Иосиф Бродский прочитал еще с вызовом и бунтарством свое:

Каждый пред Богом
наг,
Жалок,
наг
и убог.
В каждой музыке
Бах,
В каждом из нас
Бог.
Ибо вечность —
богам.
Бренность — удел
быков…
<…>
Юродствуй,
воруй,
молись!
Будь одинок,
как перст!
…Словно быкам —
хлыст,
Вечен богам
крест.

Для того времени и в той атмосфере это было чуть ли не восстание декабристов. А предъявить юридически как бы и нечего. Вот и стали собирать досье на тунеядца. Яков Гордин рассказывает: «Он никогда не стремился к духовному вождизму, но возможности и место свое понял достаточно рано. А мясорубка шестьдесят третьего — шестьдесят четвертого годов это осознание своей особости еще более прояснила и утвердила в нем достаточно редкое ощущение — „право имею“.

13 июня 1965 года он писал мне из ссылки: „Я собираюсь сейчас устроить тебе маленькую Ясную Поляну; мое положение если не обязывает к этому, то позволяет. Точнее: мое расположение, географическое… Смотри на себя не сравнительно с остальными, а обособляясь. Обособляйся и позволяй себе все что угодно. (Речь, естественно, шла о писании стихов, а не о бытовом поведении. — Я. Г.) Если ты озлоблен, то не скрывай этого, пусть оно грубо; если ты весел — тоже, пусть оно и банально. Помни, что твоя жизнь — это твоя жизнь. Ничьи — пусть самые высокие — правила тебе не закон. Это не твои правила. В лучшем случае они похожи на твои. Будь независим. Независимость — лучшее качество, лучшее слово на всех языках. Пусть это приведет тебя к поражению (глупое слово) — это будет только твое поражение. Ты сам сведешь с собой счеты: а то приходится сводить фиг знает с кем“…

С самого начала — жажда независимости как сквозного жизненного принципа явственно обособляла Бродского. И этот буквально излучаемый им экзистенциальный нонконформизм привлекал к нему, к его стихам, к его жизни молодых людей. Его стихи ходили в списках. На них писали музыку. Он стал очень известен. Но — и я настаиваю на этом — для того чтобы понять происшедшее в шестьдесят четвертом году, нужно представлять себе Иосифа Бродского как явление…»

По сути, его и судили в 1964 году не за антисоветизм, а за независимость поведения, за творческую автономию личности. Он и в компании «ахматовских сирот» выделялся все той же творческой независимостью, отмеченной самой Ахматовой. К тому же и атмосфера в Ленинграде была гораздо более подневольная, чем в Москве. Питерские начальники и идеологи не допускали ничего, подобного тем же московским «смогистам». Вот и выбрана была цель — самая крупная по возможному влиянию, не Битов, не Рейн, не Соснора, а Бродский.

И потому Яков Аркадьевич Гордин считает, что: «Бродский мог познакомиться с Шахматовым и Уманским, мог не познакомиться, это не изменило бы ход событий, поскольку он, Бродский, по сути дела, сам этот ход событий и направлял, определяя его единственно для него возможным способом существование в культуре. И когда говорят, что Дзержинский районный суд осудил невиновного, то с этим трудно согласиться. Перед ними он был виноват…»

Натравили на поэта мелкого мошенника Якова Лернера с его «народной дружиной». И вот 29 ноября в газете «Вечерний Ленинград» появился фельетон «Окололитературный трутень», который уже не раз перепечатывался, но все же хочется представить его читателям полностью.