Bromance. Тайный клуб романтиков

– Вовремя для…

– Ну… – протянула Алексис. – У меня же тут голые стены, они отчаянно нуждаются в оформлении. И я решила повесить сюда несколько интересных работ какого-нибудь местного художника.

Тея застыла в недоумении и уставилась на них. Лив насмешливо закатила глаза.

– Да она же о тебе говорит, Тея.

– Ты хочешь повесить здесь мои картины?

– А ты согласна? Я хочу выставлять здесь работы местных художников. Пусть у них будет место, где они могли бы продавать свои работы.

Тея чуть не ущипнула себя. В течение одного дня ее снова приняли на художественный факультет и дали возможность выставлять свои картины. Она не очень-то верила в счастливые совпадения, но, похоже, они иногда случаются.

Тея оглядела кафе.

– Так что сделаем в первую очередь?

Лив подошла ближе и сунула ей в руку бокал шампанского.

– Для начала выпьем.

Тея взяла бокал. Лив подняла свой.

– За новую жизнь!

Тея повторила:

– За новую жизнь!

У шампанского оказался кислый привкус. То ли из-за пузырьков, то ли из-за грустных мыслей.

Глава семнадцатая

– Так, мы наконец перейдем к делу?

Гевин открыл пиво и плюхнулся на диван с достоинством, на какое только способен взрослый мужчина в красном боа из перьев и с оленьими рогами на голове. Ава, Амелия и Джо-Джо потребовали, чтобы гости поиграли с ними в переодевание. Только после этого девочки соглашались уйти в детскую смотреть фильм и дать мужчинам «поработать со стеной». Но выбранная «Русалочка» спровоцировала дебаты, и теперь все пошло наперекосяк.

– Да она в прямом смысле превращается в другое существо, и все ради мужчины, – говорил Мак, помахивая руками, чтобы лак на ногтях побыстрее высох. В честь Рождества Ава накрасила их зеленым и красным. – Чему хорошему может научить такая история маленьких девочек?

– Ну это же мультик, – проворчал Дэл, защищаясь, потому что именно он предложил «Русалочку».

– Дэл все правильно говорит, – спокойно сказал Малколм. Маленькие колокольчики, свисающие с его бороды, весело позвякивали при каждом слове. – Вряд ли женщины не видят разницы между реальностью и фантазией. Ведь мужчины, читающие детективы и триллеры, не становятся серийными убийцами. Тогда с чего вдруг после фильма девочка решит, что ради любви нужно превращаться из русалки в человека?

– Да потому что девчонкам только это и внушают, – возразил Мак. – Не только в этом дурацком фильме, а вообще во всех.

Все молча кивнули в знак согласия. А русский приподнял бедро и выпустил газы.

– Правильно, – произнес Малколм. – Но у нас-то другой случай. Нам нужно придумать и разыграть пьесу, где героиня горда и своенравна, но при этом вполне способна отличать реальную жизнь от вымысла.

– Как в любовных романах, – проворчал Гевин.

Мак приложил руку к сердцу.

– Наш мальчик начинает взрослеть.

– Ваш мальчик начинает злиться, – сказал Гевин. – Уже поздно. Времени почти не осталось.

Русский встал, на лице у него было написано: еще чуть-чуть, и он не успеет.

– Где туалет?

Все хором заорали: «не-е-ет, только не здесь». Мак направился на кухню.

– Не подпускай его к своей ванной, Гев, – сказал Мак, по-хозяйски открывая холодильник. – Потом не избавишься от вони. У него не кишечник, а помойка.

– Просто проблемы с пищеварением, – обиделся русский.

– Иди в подвал, там тоже есть уборная, – проворчал Гевин. – А ты отвали от моего холодильника.

Мак, не слушая, вернулся с контейнером. Кончиками пальцев, чтобы не размазать лак, снял крышку.

– Что это? – поинтересовался он.

– Не знаю.

– Можно, я съем?

Гевин пожал плечами.

– Да на здоровье. Ну, начнем наконец?

Каждый из парней принес по пакету книг, и все бесцеремонно свалили их на пол. Гевин взял первую попавшуюся – темную обложку, на которой был изображен обнаженный мужчина с пистолетом.

– Это что еще за хрень?

– Романтический саспенс, – ответил Дэл.

– Романтический? – язвительно переспросил Гевин.

– Представь себе, да. – Мак поднял кулак и театрально заговорил, обращаясь к потолку: – Слушайте, ему вообще-то секс светит? Да это история будто о тебе, чувак, уж поверь.

Гевин швырнул книгу обратно в стопку.

– Я серьезно, – проворчал он. – Вчера у нас все шло как по маслу, а сегодня утром она узнала, что принята в Вандербильт, и сразу как-то отдалилась.

– Ну-ка расскажи, что случилось, – попросил Малколм.

Гевин кратко изложил детали свидания и утреннего разговора.

– Ты подошел к опасной черте, парень, – сказал Дэл. – Какое-то время так и будет: шаг вперед, два шага назад, прямо как в книге. Помнишь, Ирена наконец открылась Бенедикту, рассказала о своей сестре, о том, как они хотели сбежать в Америку?

Гевин кивнул.

– И сразу почувствовала себя уязвимой, даже разозлилась, когда он ушел.

Гевин зажал уши.

– Не рассказывай! Ты в-все испортишь! Я еще не дошел до этого места!

– То, что Тея рассказала тебе о своем отце, – хороший знак. И в то же время ее пугает собственная откровенность, – сказал Малколм. – Ей пришлось говорить о том, что причиняет боль. Точка джи становится очень чувствительной перед тем, как откликнуться на ласку.

– Дам по миллиону каждому, только прекратите трындеть про точку джи! – взмолился Гевин.