Броманс. Книжный клуб спешит на помощь

– Ну, по каким только причинам не врут люди.

– У нас одинаковые глаза. К тому же у нее есть подтверждение ДНК-теста.

– Ты его видела?

– Нет, но я нашла это. – Она указала на карточку с именем. – Каковы шансы, что некий другой Эллиотт В. прислал цветы на мамины похороны?

Ноа нервно запустил пальцы в волосы.

– Что будешь делать?

– Пока не знаю.

Он положил руки на колени Алексис и, заглянув в глаза, мягко поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь? – Она отвела взгляд и тяжело сглотнула. – Эй, посмотри на меня, – попросил Ноа, и она послушалась, однако неестественно выпрямилась, а на лице застыла отстраненная маска. – Не надо так.

Ноа часто видел ее такой и теперь понимал – она пытается от него закрыться, спрятать настоящие эмоции. Его мама тоже так себя вела после смерти отца. Ноа боялся, что Алексис, как и мама, в один момент просто взорвется с оглушительной силой. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы в этот раз он будет рядом и поможет собрать осколки.

Она прочистила горло с явным усилием.

– Как «так»?

– Не надо от меня отгораживаться. Не надо скрывать, что расстроена.

Она коротко покачала головой.

– Все нормально.

– Не нормально. Ты в шоке, твоя жизнь опять перевернулась с ног на голову.

Алексис скрестила руки на груди и вновь тяжело сглотнула.

– Просто… просто надо все переварить.

Ноа отчаянно вздохнул, после чего поднялся и поморщился – ноги затекли.

– Налью тебе горячего чая.

– Не стоит…

– Мне вовсе не сложно. – Он заправил завиток волос ей за ухо. – Быть может, я даже добавлю в кружку пару капель виски.

Она улыбнулась – в равной степени печально и натянуто.

– Ты просто золото.

– И не говори, – он ухмыльнулся и подмигнул. В груди расползлось тепло при виде легкого изгиба на ее губах, уже больше напоминающего искреннюю улыбку. – Я быстро – одна нога здесь, другая там.

Ноа спустился с лестницы и на последней ступеньке еле-еле избежал покушения на убийство со стороны Пирожка, который бросился ему наперерез. Чертов кот его ненавидел и обожал напоминать об этом максимально злобным способом – то кидался поперек дороги, едва не сбивая Ноа с ног, то выпрыгивал из-под стола, чтобы объявить войну его шнуркам. Теперь же, потерпев очередную неудачу, он с недовольным шипением поскакал наверх с прытью, весьма неожиданной для животины, чье пузо почти касалось земли.

На кухне Ноа включил чайник и отыскал в шкафчике пакетик ромашкового чая. Все приготовив, он, верный своему обещанию, плеснул в кружку немного виски, а себе налил неразбавленного и добавил пару кубиков льда. Когда он вернулся в спальню, Алексис уже сидела на кровати, поглаживая устроившегося на ее коленях Пирожка.

– Он опять пытался меня убить, – пожаловался Ноа в надежде выудить из нее еще одну улыбку.

Она убрала кота и взяла кружку чая.

– Спасибо.

– Развести огонь? – предложил он, кивая в сторону камина.

– Давай.

Ноа поставил свой стакан на прикроватную тумбочку и принялся за работу. Минуту спустя все было готово. Алексис передвинулась к изголовью кровати. Сбросив обувь, Ноа уселся рядом с ней, неловко поежившись от скрипа матраса. Он уже множество раз бывал в ее спальне: например, когда приносил поленья; тем не менее до кровати – чего-то столь интимного – еще не добирался.

Алексис отхлебнула чая и зашипела.

– Горячо?

– Я бы даже сказала горячительно.

Ноа фыркнул.

– Алкоголь поможет расслабиться.

– А волосы на груди не полезут?

– Чертовски надеюсь, что нет.

Алексис рассмеялась – слава богам! – затем сделала еще один глоток, и, видимо, напиток начал действовать, поскольку она немного расслабилась и запрокинула голову. Чуть позже она повернулась к Ноа.

– Спасибо, что пришел.

Он тоже откинулся назад, их лица теперь разделяли считаные сантиметры.

– Для чего еще нужны друзья?

– Надеюсь, я не отвлекла тебя от важных дел.

– Не-а. Только от конспирологических теорий Колтона.

Она вновь рассмеялась и вдруг положила голову ему на плечо; ее пушистый пучок на макушке защекотал подбородок. От нее пахло травами – некими эфирными маслами, которыми она мазала за ушами при головной боли.

– На следующей неделе мамин день рождения, – внезапно сказала Алексис.

– Да?

Немного повернув голову, она заглянула ему в глаза.

– Отчего-то на день рождения сложнее, чем в годовщину смерти. Странно, да?

Они редко обсуждали родителей, хотя оба потеряли по одному слишком рано: ее мама умерла от рака три года назад, а его отец – на войне в Ираке, когда Ноа было пятнадцать. Эти трагедии их связывали, делали членами некоего клуба, в который они вступили вопреки желанию и теперь разделяли чувства, непонятные тем, кто в этот клуб не входил. Слишком ранняя утрата одного из родителей вызывает в человеке ощущение одиночества – кажется, будто ты не такой, как остальные. Возможно, именно поэтому они и не поднимали эту тему, понимая друг друга без всяких слов и не испытывая необходимости описывать свою печаль.

Ноа проглотил комок в горле.

– Вовсе не странно.

– Как насчет тебя?

– Годовщина хуже всего, – признался он, но тут же покачал головой и уронил взгляд на колени. – Хотя, скорее, ночь перед ней.

– Почему?