Броманс

Они вдоволь натаскались по холмам, окружавшим город с трех сторон. Сэмми показала Хиро старый, забранный решетками бункер времен холодной войны. Здесь они в детстве играли в войнушку. Говорят, кое-кто проникал внутрь и видел прикованные к креслам перед слепыми экранами скелеты в форме: забытые солдаты так и умерли на своем посту. А еще там повсюду валялось заржавленное оружие. Экспериментальное. Некоторым удавалось его запустить и… они уже никогда не возвращались на поверхность. Конечно, обычные детские страшилки, но тогда они во все это искренне верили. Тем более, что нет-нет, да дети пропадали.

Провела парня по заброшенной бетонной дороге: растрескавшаяся от старости и напора растений, еле заметная среди травы и опавшей листвы, она неожиданно обрывалась посреди чащи и уже нигде не выныривала — Сэмми досконально обследовала всю округу.

Довела и до Чертова моста. Вернее, его остатков. Четыре веревки, протянутые над ущельем с речушкой, бегущей блестящей ниткой далеко внизу между громадных черных валунов. Кое-где сохранились распорки-дощечки, но большинство давно сгнило, сломалось, и было унесено той самой рекой к далекому океану. Если бы родители, тоже выросшие здесь, знали, что мост все ещё существует, они бы схватились за головы и моментально его изничтожили. Поэтому поколения и поколения детей благоразумно о нем помалкивают. Еще и подлатывают периодически, меняя истершиеся участки канатов и прилаживая дощечки. Сэмми думала, Лоу побоится — сама еле доковыляла на другой берег (и практики давно не было, и тяжелее стала). Нет! Хиро пронесся по мостику легко, словно паук по своей паутине. Туда и — Сэмми даже в сердцах раскачала веревки — обратно. Только короткими возгласами себя во время бега подбадривал.

На сладкое, убедившись, что там «чисто» — место издавна использовалось для курения травки, вечеринок со спиртным и прочей нелегальщины — привела приятеля к закрытой психлечебнице. Когда-то здание было заперто и огорожено, но, как и бункер, подверглось нападению подростков, а то и взрослых компаний, и теперь в него можно было запросто проникнуть. Окинув взглядом серую четырехэтажную громадину с выбитыми окнами и осыпавшейся штукатуркой Хиро восхищенно присвистнул.

— Да у вас тут всё как в игре «Постап»!

И первым направился внутрь. Сэмми шла следом, взбудораженная и довольная: гулять в компании ровесника куда интереснее. Уже слишком долго она бродила по безлюдным местам и горам в одиночку — с тех пор, как отвалилась от компаний. Одно время пыталась показать свои любимые места Марси, той вроде бы даже понравилось. Но когда пыльные и усталые девочки вернулись домой, и Мар честно поделилась с родителями, в каких «романтичных» развалинах они побывали, получили такой нагоняй, запрещение покидать свой район и чуть ли не запрет на встречи, что Сэмми зареклась ещё куда-нибудь подругу водить.

Они прошли по коридорам, расписанным граффити, непристойными надписями и картинками. Заглядывали в палаты, строя версии, где что находилось, где запирали буйных и где проводили незаконные эксперименты. Ведь не могло же такое удаленное зловещее здание, притулившееся к склону горы, быть обыкновенной скучной лечебницей-пансионатом? Воображение у Хиро оказалось богатым, и вскоре от избытка красочных версий хотелось оглядываться и прислушиваться.

Взобрались на плоскую крышу: здесь больные прогуливались, как заключенные во внутреннем дворике тюрьмы. Может, ещё и пытались перевалить через высокое металлическое ограждение и спрыгнуть вниз в поисках свободы или смерти.

Сэмми осторожно прошла по узкой не огражденной плите, зачем-то нависающей над подъездом к больнице и дальше над крутым обрывом, где колыхалось море деревьев. Она и называла это место капитанским мостиком. Присела, свесив ноги. Хиро остановился над ней: руки в карманах, взгляд скользит по открывающемуся виду. Сэмми высоты не боялась, но все-таки соблюдала осторожность. А этот высоту попросту не замечал. Как кошка, спокойно идущая по узкому оконному сливу на верхнем этаже небоскреба. Но ведь и кошки падают и разбиваются…

— Значит, вот таким было твое детство, — произнес Хиро задумчиво. Сэмми напряглась: что он там за вывод себе сделал? Что ее детство было слишком убогим? Что она до сих пор не повзрослела, раз продолжает шариться по подобным местам? Отозвалась с вызовом:

— Ну да. А твое каким было?

Хиро присел рядом, скрестив ноги.

— Начнем с того, что с развалинами в столице туго: их или сносят, или они становятся прибежищем бродяг и наркоманов.

— А кое-кто у нас, — подхватила Сэмми, — ни тот и ни другой, а послушный благовоспитанный мальчик из порядочной семьи.

— Ну да, — согласился ничуть не задетый «благовоспитанный». — И потому только кружки, развивающие курсы, спорт и, разумеется, — протянул перед собой руки с растопыренными длинными пальцами, словно иллюстрируя свои слова, — музыкальная школа. Мы же помним, кто у нас родители, да? Им трудно было поверить, что я никогда не стану ни выдающимся исполнителем, ни композитором. Да и пристрастия в музыке у меня немного другие.