Бронекатера Сталинграда. Волга в огне

Во время боев в Испании, когда немцы впервые столкнулись со стремительными И-16, они окрестили их «крысами». По-немецки это слово выражает цепкую хватку, быстроту и смелость. Тогда наши И-16, или «курносые», как называли их испанцы, превосходили первые варианты «мессершмиттов» по скорости и вооружению. А смелости «сталинским соколам» было не занимать.

Но многое изменилось с 1936 года. Почти на сто километров увеличилась скорость «мессершмиттов» новых модификаций, они несли, кроме пулеметов, по 2–3 пушки, цельнометаллический корпус был не сравним с деревянным, как ты его ни расхваливай.

Тройка устаревших И-16 приняла, по сути, безнадежный бой с восемью вражескими самолетами. Сумели даже нанести какие-то повреждения двум «юнкерсам». Но самое главное – доказали, что русские не сдаются и будут воевать до последнего.

Наверное, экипажи немецких самолетов, переговариваясь по рации, смеялись, хвалили друг друга, как лихо расправились с тремя русскими истребителями. Но вряд ли этот смех был очень веселый. Слишком яростными и отчаянно смелыми были атаки русских. Пули били по немецким самолетам, оставили несколько дырок в корпусах и кабинах. Кому-то из летчиков просто повезло, но вряд ли это везение будет длиться долго.

Город разбомбили месяц назад. Тогда же стояли у стен Сталинграда танки, судьба города должна была решиться в считаные дни, до наступления осени. Но проходили недели, стала холодной и темной вода в Волге, опадали листья и подступали холода, предвестники русской зимы. Город продолжал держаться. И завтра, пусть послезавтра, появятся другие русские самолеты. Может, те же деревянные И-16, а может, что-то новое, более мощное. И драться они будут с не меньшей злостью.

А на катерах повисло тягостное молчание. Изредка кто-то матерился. Все курили, наблюдая за тающими столбами дыма на месте падения наших истребителей.

– Вот такая война, – задумчиво проговорил лоцман. – Счет три-ноль, если не считать поврежденных немецких самолетов. Но они домой доберутся.

Полковник, которому предстояло плыть на катерах до Красной Слободы, успел снова выпить и бодро проговорил, обращаясь к лоцману:

– Ничего, батя. Сталинград мы им не отдадим. Подавятся, сволочи!

Лоцман, куривший трубку, набитую пахучим самосадом, оглядел полковника, странно усмехнулся:

– Считаете, все нормально? Германцы в небе как хотят рыскают, маршевую роту раскатали. Яму для погибших полдня рыли. Появились наши истребители, а их за десяток минут в землю вогнали.

– Только не надо паники! – выкрикнул полковник. – На войне всякое бывает.

– Всякое, – согласился лоцман. – Ну, да вам все ничего. Роту постреляли, три самолета сбили, пароход и тральщик по дороге потеряли. Для вас, я погляжу, это мелочи жизни. Умелые у нас командиры, заботливые.

Лоцмана одернул Зайцев:

– Хватит… и без того тошно.

Небольшой плашкоут с соляркой и солидолом на ход поставить не удалось. Слишком большое количество пробоин и расшатанный дощатый корпус не давали возможности держаться на поверхности. Судно погрузилось до половины корпуса в воду. Из него спешно выкачивали и вычерпывали солярку. Увозили представители частей и снабженцы с других судов на телегах, автомашинах. Даже пригнали две огромные двухколесные арбы, запряженные верблюдами.

Зайцев наконец связался с командиром дивизиона Кращенко. Три бронекатера и небольшой ремонтный буксир ждали их на стоянке в одном из затонов Ахтубы. Разговор состоялся короткий, немцы пеленговали радиосвязь, довольно точно определяли местонахождение раций. Увлекшись разговором, можно было нарваться на внезапный авианалет.

Кращенко был явно раздражен:

– Сколько вас еще ждать? Отдыхаете, не торопитесь на войну.

– Пробоины заделываем да мертвых хороним, – резко отозвался Зайцев.

– Тоже пороху понюхали? – смягчился командир дивизиона. – Но кота за хвост не тяните, поторапливайтесь. До ночи управитесь с ремонтом?

– Так точно. Как стемнеет, выйдем.

– Лоцман у вас опытный, все ходы знает. И учтите, мы тут, считай, в осаде, снабжение слабое. Берите все, что сумеете: махорку, медикаменты, боеприпасы. Горючее загружайте во все емкости. Солидол, машинное масло, особенно спирт. Ясно?

– Так точно.

Несколько бочек солидола предусмотрительные боцманы сумели потихоньку прикатить на катера. Чтобы взять побольше солярки, опустошили емкости с водой, привезли из поселка пожарную бочку на пятьсот литров и два десятка бидонов разного размера.

Когда стемнело, стали снимать маскировку и на малом ходу выбрались из затона на Волгу.

Чем ближе подходили к Сталинграду, тем светлее становилось вокруг. В райцентре Светлый Яр, расположенном за поймой на высоком берегу, что-то горело. Здесь проходила переправа, сосредотачивались войска, находились тыловые подразделения. Немцы непрерывно освещали Волгу ракетами и вели обстрел. Затем появился ночной бомбардировщик, двухмоторный «Юнкерс-88», и сделал несколько кругов, сбрасывая бомбы.