Бронекатера Сталинграда. Волга в огне

И последний, шестой по счету, рейс запомнился не меньше. Отчаливали от Красной Слободы, когда за лесом начали меркнуть звезды. Приближался рассвет, и немцы словно ошалели, торопясь выполнить свой ночной план. Снаряд ударил прямо по ходу бронекатера.

По характерному звуку рвущегося металла Николай Морозов понял, что пробило борт и осколок не маленький. Оттолкнув рулевого, мичман резко закрутил штурвал, уходя в сторону. Угадал. Еще два снаряда, скорее всего «семидесятипятки», подняли бурлящие фонтаны воды и дыма правее по курсу.

Если бы не свернул, пожалуй, словили бы немецкий подарок в корпус. Пока отделались ударом взрывной волны и несколькими осколками, звякнувшими о рубку, башни и доставшими кого-то из красноармейцев.

– Миша! – не отрываясь от штурвала, окликнул Морозов рулевого. – Сбегай, глянь, крепко нас уделало? Пусть ребята в трюме все хорошенько проверят, нет ли течи.

Высокий сутулый Миша Лысенко с готовностью козырнул, но в дверь рубки вбежал боцман Ковальчук и сообщил:

– Дырка так себе, с ладонь. Уже заделывают. Там бойцов осколками побило и перегородку смяло.

– Под ватерлинией пробоин нет?

– Пока бог миловал, но в нескольких местах клепки расшатались, вода потихоньку сочится. Но эти мелочи мы на берегу устраним.

Поблизости рвануло раза три подряд. Капитан и боцман поняли, что на этот раз немецкие артиллеристы охотятся именно за их бронекатером. Отдавать штурвал кому-то другому Морозов не стал, хотя и боцман, и долговязый Лысенко были опытными моряками.

– Егор, – приказал он боцману, – дуй в машинное отделение: если потеряем ход, нам труба.

– Есть!

Судя по всему, бронекатер ловили в прицел три 75-миллиметровые полевые пушки. Хорошо, что хоть не «стопятки»! Снаряд провыл над рубкой, снова взрыв, а затем звон разбитого прожектора.

– Самый полный! – передал Морозов в машинное отделение, хотя какой, к черту, «полный», если катер снова забит людьми и грузом сверх всякой нормы.

Метров через двести взрывы прекратились. По крайней мере, направленные в бронекатер. Возможно, помогли огнем наши орудия с левого берега, а скорее всего, «Верный» миновал зону огня этой настырной батареи. На палубе шумели, спорили, кто-то вскрикивал от боли.

– Миша, бери штурвал. Пойду разберусь, что за шум.

– Машинное работает нормально, – доложил скороговоркой вернувшийся Ковальчук. – А на палубе это мы с командиром роты о пустом спорили. Прикажите ему тела погибших за борт опустить.

Морозов передал штурвал Лысенко, вышел из рубки и увидел три трупа: младший лейтенант с разорванным, кое-как перемотанным бинтами животом и двое красноармейцев в окровавленных гимнастерках.

– Я с Женькой одно училище заканчивал! – кричал лейтенант, командир роты, с портупеей и кобурой на боку. – Это моя рота. Погибших хоронят как следует, а не выбрасывают где попало.

– Корабль перегружен, – не вступая в споры, коротко объяснил Морозов и снял фуражку. – На берегу хоронить будет некогда, да и негде. Хороните в воде.

Лейтенант тоже снял каску, с минуту раздумывал. Звенела, набирая высоту, мина – значит, берег уже недалеко. Взрыв, за ним другой подбросили «Верный». Волна, как выстрел, резко хлопнула о плоское днище.

– Ладно, пусть ребята на дне Волги лежат. Не самое плохое место.

Три трупа по очереди сбросили в воду. Раненых было человек семь, некоторые тяжело.

– В трюмы силком загоняли, – с досадой выругался боцман Ковальчук. – Боимся, утонем! Вот и результат – троих наповал осколками и остальные семь – кто выживет, а кто и нет.

– Сам в свой гроб лезь! – обозленно выкрикнули из толпы красноармейцев. – Вон в борту дырки. Неизвестно, сколько там мертвяков.

Ненужный спор прекратила пулеметная очередь с берега. Катер уже подходил к обрыву и был недосягаем для прямого огня немецких орудий. Мины хлопали наугад, а два пулемета из верхних окон полуразрушенной пятиэтажки сыпали частыми сериями трассеров. Большинство пуль, попавших в катер, рикошетили от брони. Но страх, из-за которого многие красноармейцы ни в какую не хотели лезть в трюм и кубрик, снова сыграл свою роковую роль.

Одна из очередей прошла вдоль судна, послышались шлепки пуль о человеческие тела. Раненный в ногу красноармеец пытался отползти под защиту рубки, но гимнастерку на спине рвануло, а вокруг разлохмаченного отверстия быстро расплывалось черное в полутьме пятно.

Еще двое бойцов тяжело ворочались у стойки лееров, кто-то пытался встать, но снова валился на палубу. Толпа кинулась с одного борта на другой. Ковальчук, широкоплечий сигнальщик Валентин Нетреба и еще несколько моряков теснили толпу напуганных бойцов, в основном мальчишек лет восемнадцати.

– А ну сидеть!

– Не двигаться, иначе перевернемся.

– Дергач, огонь осколочными по пулеметам! – скомандовал Морозов. – Достанешь?

– Достану, – отозвался командир носовой орудийной башни Вася Дергач. – Щас я им устрою.