БронеМашина времени

Под городом Магдебургом, недалеко от бывшего военного городка одной из советских частей на территории почившей в бозе ГДР, есть довольно большое военное кладбище. По сей день там лежит плита с надписью: «Теркин В. И. гв. лейтенант. 22.04.1922 — 9.05.1945. Погиб в боях за Родину». Там похоронена та часть меня, которая навечно осталась на той, давней и большой войне. Если бы на то была моя воля, я бы остался там целиком и навечно. Тогда хоть было за что умирать… И пусть катились бы к черту следующие шестьдесят лет. Но моего хотения никто не спрашивал… Кстати, Екатерина Васина два раза, в 1970-м и 1982-м, приезжала на это кладбище во время своих поездок в ГДР…

А майор (точнее, в то время уже полковник) Климов, узнав о моей гибели, с большим облегчением приказал сдать все материалы по теме «Теркин» в архив. Собственно, это была чистой воды формальность. С момента моего перевода в коминтерновскую спецслужбу Сталин все равно не проявлял никакого интереса к моей персоне…

Но, увы, я должен был вернуться к себе. В то время, о котором можно сказать словами поэта Алексея Суркова (правда, написал он это по другому поводу, еще в 1935-м, в стихотворении «Над картой Союза»): «Голоса наших пушек смолкли давно. Кости смелых тлеют в гробу…»

И я вернулся. Сначала сквозь тьму отчетливо проступило близкое тиканье будильника. Я открыл глаза, и предметы вокруг меня обрели четкие очертания. Сквозь шторы пробивался солнечный свет. В общем, самое нормальное утро. С пробуждением в любимой койке… На кухне чем-то гремела мама. До меня доходили вкусные запахи. Хорошо, когда есть мама, живая и настоящая…

Продрав глаза, я сдвинул шторы в стороны. На улице был солнечный весенний день с едва проклюнувшейся на деревьях молодой листвой. На другой стороне улицы слева маячила сине-бело-зеленая вывеска офиса «ВолгоУралНефтеГазБанка», а справа краснела на розовом фоне входная дверь гастронома «Копейка» с рекламой «Пепси-колы» в витрине. Сев на постели, я включил телевизор, надеясь выловить какие-нибудь новости.

Но на экране возникла странная картина, состоящая из черно-белой хроники. На корабль пикировал японский самолет. По нему лупила чуть ли не сотня корабельных зениток — весь горизонт был исхлестан светлыми пунктирами снарядных трассеров. Самолет вспыхнул, потерял крыло и, завертевшись волчком, ударился о воду, подняв столб брызг. Потом в черно-белом небе вспух гриб атомного взрыва… И на фоне этого видеоряда совершенно не в тему заливался соловьем какой-то французский певун… Что за фигня?! Но тут атомный взрыв на экране сменился цветными кадрами какого-то западноевропейского города конца XX века, и я наконец понял, что к чему… Тьфу ты, идиот! Классику забыл… Это же «Тегеран-43» с песнопениями Шарля Азнавура. «Вечная любовь», кажется… Блин, сегодня же 10 мая, воскресенье. Вчера народ справлял очередные поминки по нашей победе, а сегодня выходной. А какие, спрашивается, могут быть по ящику новости утром в воскресный день? Нет, точно, я идиот…

С этой мыслью я потащился умываться. Проделав утренний туалет и попив кофе, я решил заняться восстановлением провалов в памяти. Хотя никаких провалов не было. Я помнил, что было вчера, неделю и год назад. А 12 лет в окопах «Демилитаризованной зоны» и почти 4 года Великой Отечественной воспринимались мной не иначе как чрезмерно длинные и детальные цветные сны…

Я включил комп и проверил электронную почту. Свежих сообщений было два. Одно от знакомого журналиста Андрюхи Беленького из Северобайкальска: «Привет, старик! Похоже, насчет колчаковского золота ты оказался прав. Все выходит именно так, как ты предполагал. Если интересуют подробности — позвони». Второе сообщение было с незнакомого адреса: «Здорово, Теркин! Как я и обещал, встречаемся сегодня, 10 мая, в 18.00 в вашем Парке Победы, за памятником. Еще советую заглянуть в шкаф и правый верхний ящик твоего рабочего стола. Будешь приятно удивлен. Крепко целую. Твой Заруба на Прикладе». Блин, не успели расстаться, а он уже тут как тут… Оперативно работает…

Я сунулся в шкаф. Н-да, режиссер Леонид Гайдай в своей великолепной комедии «Иван Васильевич меняет профессию» только одну вещь недодумал. На мой взгляд. Когда в конце фильма лежащая в углу шапка Мономаха обращается черным котом, становится сразу понятно, что вся описанная в картине история — фикция. Дескать, инженеру Тимофееву все это привиделось. От переутомления и последствий удара током…

В моем случае шапка Мономаха осталась лежать в углу… В шкафу обнаружилась моя лейтенантская форма. Свернутая мной перед уходом на крайнюю операцию. Бриджи, гимнастерка, пилотка. Ремень с портупеей и пустой пистолетной кобурой. В кармане гимнастерки — документы на имя В. Теркина. Над карманом два ордена Красной Звезды и Отечественная война 1-й степени (у моего деда было наоборот — две Отечественных войны и одна «Звездочка» плюс медали)… Вот только сапоги были не те — новенькие, чистые, ни разу не надеванные «хромачи». Ну, как тут память потерять, если не дают?!