Броненосец

— Это что же за машина такая? — спросил Марлоб. Его лоток слепил глаза разноцветно-пестрой массой гвоздик.

— Ее подожгли. Думаю, вандалы.

— Я бы их кастрировал, — с чувством сказал Марлоб. — Сперва бы кастрировал, а потом поотрубал бы правые руки. После этого не вандальничали бы так. Не хотите букетик белых гвоздик?

Отвращение Лоримера к гвоздикам еще не прошло, поэтому он купил букет из десяти нарциссов с плотными, еще не раскрывшимися бутонами, почему-то чудовищно дорогой.

— Там двое парней в «роллере» сидят возле вашего дома. Уже несколько часов ждут.

Это был не «роллер», а «мазерати-даймлер», или «роллс-бентли», или «бентли-даймлер» — один из тех роскошных гибридов, сходящих с конвейера в ограниченном количестве, что обходятся владельцу не меньше чем в 200 тысяч фунтов. Наверняка это был самый дорогой личный автомобиль, какой только парковался когда-либо на гудронированном покрытии Люпус-Крезнт. За баранкой сидел толстяк Терри, фактотум — мальчик на побегушках, мажордом Дэвида Уоттса.

— Привет, — поздоровался Терри, как всегда весело. — Дэвид хотел бы с вами переговорить.

Тонированное заднее окно бесшумно опустилось, и за ним показался Дэвид Уоттс в спортивном костюме «вулвергемптон-уондерерс», сидевший на кремовом сиденье телячьей кожи.

— Можно с вами словом перемолвиться?

— Может, тогда подниметесь ко мне?

Войдя в квартиру Лоримера, Уоттс застыл как вкопанный и начал озираться, будто попал на выставку в Музее Человечества.

— Извините за беспорядок, — сказал Лоример, подбирая алюминиевые миски, сгребая в охапку брошенные рубашку и трусы. — У меня тут друг гостит. — Он затолкал в мусорное ведро миски, рубашку, трусы и нарциссы (какая теперь разница?). На полу перед плитой чернело какое-то засохшее пятно.

— Милая вещица, — заметил Уоттс, показывая на шлем. — Настоящий?

— Ему около трех тысяч лет, он древнегреческий. Хотите, я задерну шторы?

На Уоттсе были черные очки.

— Нет, спасибо. Да у вас тут целая куча компактов. Не так много, как у меня, конечно, но все равно очень много.

— Извините, я с вами до сих пор не связывался, но там все еще ведется консультация…

— Да вы не беспокойтесь об этой страховой фигне. Не торопитесь. Нет, я насчет той группы, которую вы упоминали, — Ачимоты. «Сущая Ачимота».

— Кваме Акинлейе и его «Achimota Rhythm Boys».

— Точно. Вы верите в серендипье, мистер Блэк?

— Не очень. — По правде говоря, он верил во что-то противоположное, как бы оно ни называлось.

— Это ведь самая мощная сила в жизни человека. В моей, например. Мне нужно обязательно отыскать тот диск, о котором вы говорили. Эту «Сущую Ачимоту». Я знаю — это будет для меня очень важно.

— Это импортный диск. Обычно я заказываю их по почте. Есть еще один магазин в Кэмдене…

Из спальни вышла Ирина. На ней была одна из рубашек Лоримера.

— Привет, Лоример, — поздоровалась она и прошла на кухню.

— Я тут не мешаю, нет? — вежливо поинтересовался Уоттс.

— Что? Нет. Гм. Я только…

— У этой девушки — самые белые ноги, какие я только видел в своей жизни. Могу я каким-то образом купить у вас этот диск? Назовите свою цену. Ну, двести фунтов.

— Я могу вам его одолжить. — Лоример услышал, как на кухне открываются и закрываются дверцы шкафа.

— Одолжить? — переспросил Уоттс, как будто такая мысль никогда не приходила ему в голову.

— Вы не могли бы подождать секундочку? — попросил Лоример. — Извините.

На его кровати валялся, откинувшись на подушки, голый Торквил и читал, насколько можно было разобрать издалека, мужской журнал — «мягкое порно». Слава богу, хотя бы между широко раскинутых ляжек у него была собрана в комок простыня.

— А, привет, Лоример. Угадай, кто здесь.

— Я уже ее видел. Что это значит, Торквил, хрен побери?

— Боже мой, а что же я еще должен был делать?

Ирина вернулась с бутылкой белого вина и двумя бокалами. Она села на край кровати, застенчиво скрестив ноги, и налила вина Торквилу. Тот уже вытянулся через весь матрас, демонстрируя голую задницу, и рылся в брючных карманах в поисках курева. В неожиданном «рыцарском» порыве он зажег сразу две сигареты и одну предложил Ирине.

— Лоример, — вопросительно проговорила Ирина, выпуская дым из уголка рта.

— Да?

— Человек в комнате. Это Дэвид Уоттс?

— Да.

— Я не верю, я в одном доме, в том же доме с Дэвидом Уоттсом, — возбужденно заговорила Ирина и вдруг совсем перешла на русский. Действительно, у нее поразительно белые ноги, отметил Лоример, — длинные и стройные, а голубые жилки похожи на… Он на секунду призадумался. Они похожи на реки под паковым льдом, если глядеть на них с высоты.

— Не тот Дэвид Уоттс — певец? — переспросил Торквил, тоже изумившись. — Здесь, в этой квартире?

— Да. Я ему одалживаю компакт-диск.

— Иди ты на фиг.

— Сам иди на фиг.

— Врун хренов.

— Иди и сам посмотри.

Лоример вернулся к Уоттсу. Тот, водрузив черные очки на лоб, уже сидел на корточках перед изготовленными на заказ стеллажами, где размещались все компакт-диски Лоримера. Уоттс уже нашел Кваме Акинлейе: Лоример хранил диски в алфавитном порядке, по странам.

— У вас тут столько классики, — заметил Уоттс. — И куча бразильцев.