Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда

В сражении наступил критический момент. Поскольку немцы остановились и больше не шли на сближение, единственный шанс уцелеть для обоих русских линкоров и «Баяна» под интенсивным и прицельным огнём германских дредноутов заключался в возможно скором отходе на север. Из отчёта о бое вице-адмирала Бахирева: «Около 12 час. 30 мин., чтобы вывести из огня неприятеля охранявшие отряд миноносцы VI и IX дивизионов, так как надобности в охране не было, и чтобы наши заградители и другие суда, стоявшие на якоре к N от Шильдау, заблаговременно вышли из сферы обстрела и не мешали маневрированию больших кораблей, я сделал общий сигнал „Б“, который потом подкрепил по радио: „МСРЗ отойти“». [277]

К этому времени «Гражданин» также имел два попадания с «Кронпринца», которые, однако, не привели к таким тяжёлым последствиям, как на «Славе». Первым пробившим верхнюю палубу в корме 12″ снарядом были причинены значительные разрушения в межпалубном пространстве (возник пожар, с которым быстро справились). Второй, пробивший борт на уровне верхней кромки брони у средней левой 6″ башни, также вызвал множественные повреждения внутри и повредил вспомогательные механизмы и трубопроводы, но на боевые качества корабля влияния не оказал.

Вот как описывает эти драматические минуты Г. К. Граф: «Возле „Славы“. вставали громадные столбы воды, в её борту, около носовой башни, отчётливо виднелось несколько пробоин. С большим креном на левый борт и сев носом, она большим ходом шла на север. „Баян“, которому удалось выйти из-под обстрела сравнительно благополучно, шёл с пожаром на баке, держа „Славе“ сигнал „С“, т. е. „стоп машины“. По-видимому, адмирал Бахирев опасался, что она, сев в канале, закупорит выход всем остальным. Последним медленно отходил на север „Цесаревич“, который энергично отстреливался из своих 12″ орудий. Он также имел несколько попаданий». [278]

Сразу после отдачи приказания на отход в «Славу» в 12.29 попало ещё два снаряда — «один в церковную палубу, другой в батарейную палубу, почти в одном месте, около вентиляторной шахты первой кочегарки. Снаряды разворотили рундуки, пожарные рожки, лагуны, трап, соединяющий обе палубы, шахты в погреба мелкой артиллерии, кочегарную шахту и произвели в обеих палубах пожар командных шкафов и рундуков. Благодаря энергичной и самоотверженной работе старшего офицера капитана 2 ранга Галлера и трюмно-пожарного дивизиона пожар был ликвидирован минут через 10–15, несмотря на трудности работы вследствие массы дыма и газов и трудностей поэтому ориентировки» (из рапорта командира линкора В. Г. Антонова).

Часть раненых была перевязана тут же на месте, часть сразу же отнесена в кормовой перевязочный пункт. Одним из этих снарядов был тяжело контужен врач Леппик, перевязывавший в это время мичмана Денисова, который также оказался контужен, но легко. Пламя, дым и газ от разрыва уничтожили носовой перевязочный пункт, медперсонал которого сразу же перешёл в главный кормовой пункт.

Эффект разрыва сильно почувствовался и в располагавшемся здесь же под броневой палубой центральном посту, куда взрывная волна и дым попали через повреждённую шахту сообщений с боевой рубкой. Из рапорта находившегося в центральном посту мичмана Деньера: «…было попадание где-то очень близко от центрального поста, разбившее его и выведшее его совершенно из строя. В какой именно части центрального поста было попадание, сказать точно не могу; некоторые из команды говорили, что видели большое пламя; сам я, как и многие из команды, был оглушён и отброшен от стола, за которым шифровал. Во время разрыва в посту кроме меня находились лейтенант Зиберт и вся прислуга центрального поста, все оставались на своих местах, убитых и раненых в моей части поста не было…освещение ослабло, телефон и другие электрические установки перестали действовать, переговорные трубы были разбиты и из них полилась вода, все электрические звонки начали заглушенно звонить». Лейтенант Зиберт: «…разорвался снаряд рядом с кубриком, показалось пламя, помещение наполнилось дымом и тротиловыми газами. Взрывом я был отброшен от стола, за которым сидел с мичманом Деньером, занятый расшифрованием радио. Из освещения уцелела одна лишь лампа по правому борту, телефонные звонки начали звонить, трансформаторы остановились. Мы взяли все документы и встали у входа в центральный пост с правого борта, т. к. там был небольшой приток свежего воздуха. Крен на левую сторону значительно увеличился. Из переговорных труб и некоторых малых отверстий носовой переборки потекла вода…». [279]

В результате фактического выхода из строя центрального поста капитан 1 ранга Антонов приказал кормовой 12″ башне, находившейся под командой младшего артиллериста линкора лейтенанта В. И. Иванова, перейти на «плутонговый [т. е. самостоятельный] огонь». Противник продолжал удерживаться на курсовом угле около 180°.