Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда

Согласно отчётам с русской стороны, «Слава» не раз поражала снарядами неприятельские корабли. Вот несколько свидетельств подобного рода. В. Г. Антонов (командир линкора): «…один [тральщик] после нашего попадания затонул, другой же был подбит», «…когда завеса разошлась, не оказалось одного тральщика и одного миноносца», «…один из наших залпов, по наблюдению с марса мичманом Пышновым, корректировавшим стрельбу, вызвал пожар в носовой части головного линейного корабля, стрелявшего по „Славе“». Ю. Ю. Рыбалтовский (старший артиллерист): «Лейтенанту Иванову удалось даже получить накрытие переднего линейного корабля и с марса получили известие, что на головном линейном корабле дым в носовой части». Д. П. Малинин (штурман «Славы»): «один из них [тральщиков] был пущен ко дну, а другой сильно подбит», «при отходе к Шильдау „Слава“ нанесла повреждение головному дредноуту». К. И. Мазуренко: «… потопили один из них [тральщиков. — Авт.] и подбили другой», «…около 11 час. 10 мин. „Слава“ накрыла головной неприятельский дредноут. Один из её 12дюймовых снарядов попал в него и произвёл на нём пожар», «…в 12 час. 10 мин… один миноносец противника и два его тральщика были посланы ко дну». Перечень этот можно продолжать. [292]

В подобных свидетельствах нет ничего удивительного. Как правило, количество попаданий в неприятеля со своей стороны всегда кажется большим, нежели это бывает на деле. Сказывается нервное напряжение момента, жажда вожделенного события в стрессовой ситуации боя, усиленная тяга к желаемому, легко выдаваемому за действительное. Вспышки выстрелов орудий противника принимаются за разрывы своих снарядов, дым из его труб — за дым от пожаров. Неудивительно, что в бою 4 октября многим офицерам «Славы», находившимся после всех треволнений 1917 г. далеко не в лучшей психологической форме, могли привидеться разрывы своих снарядов на «Кёниге».

При рассмотрении возможности прицельных попаданий в «Кёниг» в условиях боя 4 октября (превосходная видимость, ветер 1 балл, отсутствие волны) следует исходить прежде всего из типа использовавшихся снарядов. Основные боеприпасы «Славы» для боя на минно-артиллерийской позиции — 12-дм дальнобойные снаряды — имелись на линкоре утром 4 октября 1917 г. в количестве 257 штук. Ещё 18 было с пользой истрачено накануне при обстреле перекидным огнём через Моон германских лёгких сил в Малом Зунде — 3 октября им так и не удалось овладеть Ориссарской дамбой и перерезать единственную сухопутную коммуникацию с Моона на Эзель.

С точки зрения оценки баллистических качеств дальнобойных снарядов следует отметить, что они никогда не предназначались для прицельного поражения надводной цели, а являлись средством для распространения их мощного фугасного действия на дальней дистанции по определённой площади. Снаряды разрабатывались для вполне определённой задачи — создавать обширные очаги осколочно-фугасного поражения среди тральщиков, форсирующих минное поле. Расчёт был на то, что этим небольшим хрупким корабликам долго выдерживать подобное воздействие будет не по силам. Именно это их назначение («…только с точки зрения обстрела какого-либо определённого пункта, но не стрельбы в эскадренном бою») отмечал в 1916 г. флагманский артиллерист 2-й бригады линкоров, а с января 1917 г. старший офицер «Славы» Л. М. Галлер. Он указывал, что «корабли., будучи снабжены дальнобойным снарядом, получают возможность, не подвергаясь огню главных сил противника, безнаказанно обстреливать тральщики: уничтожение же при таких условиях тральщиков делает всякую попытку прорыва заграждений весьма рискованной…». [293]

Таким образом, «Слава», ведущая стрельбу подобными снарядами по «Кёнигу», не могла рассчитывать на успех, разве что в порядке случайности. Такие моменты были близки — несколько залпов «Славы», по свидетельству германской стороны, «легло в 50 метрах» от дредноута. В «Боевом журнале» «Кёнига» отмечается, что он «не имел попаданий, только несколько осколочных». Подобный неуспех совершенно не умаляет заслуги «Славы» в бою, поскольку именно её огню, достаточно хорошо направленному, следует в основном приписать то, что германский флагман после окончания первой фазы боя отступил со своими дредноутами на безопасное расстояние, а в дальнейшем был вынужден осторожничать, принимать во внимание возможности «Славы».

Вместо заключения