Броненосец

— Я проработал девять часов без передышки. Ну, угадай.

— Я спать хочу!

— Двести восемьдесят пять фунтов. Лобби сказал, работы для меня полно. А ночью еще лучше. После десяти тарифы выше.

— Мои поздравления. — Лоример снова упал на подушку.

— Я думал, ты за меня порадуешься, — обиженно произнес Торквил.

— Я рад за тебя, — пробормотал Лоример. — Очень рад. А теперь уходи, оставь меня в покое, будь паинькой.

234. 1953 год. «Это один из самых поразительных фактов в научной истории, — сказал Алан, — одно из самых необъяснимых явлений в истории изучения человеческого тела». — «Что?» — «Подумай только, — сказал Алан, — после тысячелетий сна и спанья, „быстрый“ сон открыли только в 1953 году! В 1953-м! Неужели раньше никто никогда не наблюдал за спящим человеком и не задавался вопросом — почему у него бегают глаза?» — «А вообще, существовал этот вид сна до 1953 года? — спросил я. — Может, „быстрый“ сон — это позднейшее эволюционное усовершенствование человеческого рода». — «Разумеется, существовал», — возразил Алан. «Откуда ты знаешь?» — «Потому что мы видим сны только в фазе „быстрого“ сна, а сны люди видят с незапамятных времен».

Книга преображения

* * *

— …это Адриан Боулд, — говорил Хогг, — Димфна Макфарлейн, Шейн Эшгейбл, Иан Феттер и — наконец, но отнюдь не на последнем месте, — Лоример Блэк.

— Добрый день, — проговорил Лоример, пытаясь изобразить на лице дружелюбную приветственную улыбку. Теперь он по-настоящему понял смысл выражения «перекошенный от боли». Он чувствовал себя Жераром де Нервалем с фотографии Надара. Голову ему будто буравил какой-то очень острый резец, а боль в плече давала о себе знать весьма мощно и даже изобретательно, разными неожиданными способами. Казалось, на нее откликается вся левая сторона его тела: даже левая ступня глухо, словно сочувственно, пульсировала. Хогг представлял оценщиков убытков «Джи-Джи-Эйч» их новой сотруднице, Фелисии Пикерсгилл — суровой на вид женщине лет сорока с чем-то, с густыми седоватыми, как у барсука, волосами и проницательными равнодушными глазами. Лоример не очень-то вслушивался в Хоггову преамбулу, но, кажется, ему запомнилось, что она занимала какой-то высший пост то ли в Женской Королевской Морской Службе, то ли в армии, — в общем, на какой-то службе, позднее она работала в банке, а затем в страховой компании (наверное, в военной полиции, подумал Лоример, — такой пункт биографии пришелся бы по вкусу Хоггу). Впрочем, единственное, что сейчас интересовало Лоримера, — это вино в бутылках, расставленных за тарелками с бутербродами на Хогговом рабочем столе. Сегодня утром, по пробуждении, его дважды вырвало, и поэтому ему пришлось щедро сдобрить свой чай бренди. Боль ненадолго притупилась, но теперь ему была необходима новая доза обезболивающего алкоголя.

— …чрезвычайно рады принять Фелисию к нам в «Джи-Джи-Эйч» и очень надеемся, что ее профессиональные навыки будут способствовать успеху и репутации фирмы.

— Правильно! Правильно! — произнесли в унисон Раджив с Янцзы, а Джанис захлопала в ладоши, но Хогг поднял кверху ладонь, призывая к тишине.

— Фелисии известно, как это известно и всем вам, что вы представляете собой элиту нашей профессии. Нас немного, зато наша власть и наше влияние обратно пропорциональны нашей численности. «Джи-Джи-Эйч» зарекомендовала себя как выдающаяся компания в мире специалистов по оценке убытков, где существует высокая конкуренция. Во многом этот успех был достигнут благодаря вам и вашим стараниям. Я знаю, иногда я бываю немножко строг и даже суров (почтительные смешки), — но это потому, что лишь высокие требования к себе позволяют нам преуспевать. Преуспевать и процветать в этом сложном, более того, жестоком мире. Когда вещи упрямятся, как сказал один американский киноартист…

(Да пошел ты, подумал Лоример.)

— …то побеждают упрямцы. Здесь выживают лишь упрямейшие из упрямых, и, я знаю, Фелисия внесет ценнейший вклад в наш «отряд особого назначения». Мы очень хотим работать с ней вместе.

Хогг первым захлопал в ладоши, а Лоример первым приступил к еде и выпивке. Он собирался выпить уже второй бокал шардоне, как вдруг к нему приблизилось крупное лицо Хогга.

— Надеюсь, Лоример, ты вынул воск из ушей и слушал меня. Я говорил мудрые слова. Что с тобой? Выглядишь страшнее смерти.