Броненосцы победы. Топи их всех!

Именно они, миноносцы, были последним козырем адмирала Т'oго, на них была вся надежда после достаточно неудачного дневного боя: ночью атаковать ставшие вполне беззащитными и слепыми русские корабли. Несколько удачных минных попаданий и полупоражение превратится в полную победу. Даже с одной минной пробоиной ни один корабль противника уже не будет способен дойти до Владивостока, ему дорога либо на дно Японского моря, либо сдача в плен. Правда на последнее японский командующий не рассчитывал – русские показали сегодня небывалое упорство и мужество в бою. Но если ночью миноносцы успеют выбить несколько кораблей врага, то даже оставшихся от флота страны Ямато боеспособных кораблей, будет достаточно, чтобы добить, доломать то, что останется от эскадры Рожественского.

Изначально флоту был отдан приказ: после окончания дневного боя следовать в точку рандеву на север. Там предполагалось встретится утром и атаковать русские корабли, которые уцелеют. А миноносцам всё море южнее этой точки отдавалось на растерзание: всё, что плавает в обозначенной зоне – враг! Атакуй и топи!

Конечно, японцам должно было очень повезти в минных атаках, чтобы оставшиеся боеспособными их корабли были способны нанести серьёзный ущерб остаткам русской эскадры. Но это была их последняя надежда на более-менее благоприятный исход сражения.

Однако первый приказ пришлось отменить – японский флот после сражения уже не имел никакой возможности нанести сколько-нибудь серьёзный удар по русским даже при самом удачном для себя иоходе ночных атак. Артиллерийские корабли ушли в Сасебо и Такесики. Но распоряжения миноносцам остались в силе. И молодые капитан-лейтенанты, стоящие на их мостиках, готовились приложить все силы для нанесения врагам страны Ямато максимального ущерба.

Ещё перед сражением командиры русских кораблей получили совершенно категорический приказ: открывать боевое освещение и огонь только (ТОЛЬКО!) в случае минного попадания.

Ни обнаружение рядом вражеских миноносцев, ни факелы из труб замеченные рядом, ни обстрел из пушек, ни даже замеченный выстрел минного аппарата и идущая в борт мина не являлись "уважительной причиной" для открытия огня ночью. Мина может и не попасть и не взорваться, даже почти наверняка не попадёт, а вот рыщущие поблизости вслепую другие вражеские миноносцы, не преминут атаковать обнаружившую себя мишень. Только сам взрыв, когда терять всё равно уже нечего, давал право на активную оборону.

Секи, командир "Чидори" и, вместе с ним, всего четырнадцатого отряда миноносцев, конечно не спал в эту ночь. Он находился на мостике и, вместе с сигнальщиками напряжённо вглядывался в темноту.

Ближе к заходу солнца, японские минные силы перешли на западные румбы, относительно русской эскадры: на фоне ещё светлого неба, силуэты вражеских кораблей просматривались весьма чётко, а вот готовящиеся к атаке миноносцы уже не были освещены. Самое время приблизиться на минимальную дистанцию, чтобы, при наступлении полной темноты атаковать.

Но "Паллада", "Изумруд", "Жемчуг" и "Богатырь", вместе с боеспособными истребителями русских, как раз в это время вышли на прикрытие своих броненосцев и с десяток минут вели непрерывный огонь по приблизившимся нахалам.

Тогда пришлось отойти. Но приказ был совершенно недвусмысленным: "Искать и уничтожать!" И "Чидори", "Манадзуру","Хаябуса" и "Хато" отряда Секи резали волны Японского моря, вместе с другими миноносцами Объединённого Флота, чтобы расчитаться с русскими за дневной позор.

— Вашбродь! Ну неужели даже когда в нас стреляют отвечать нельзя? — Черкасов уже замучился объяснять одно и то же в каждом каземате, но терпеливо пытался донести до матросов суть приказа:

— Ну вот представьте: увидел японский миноносец какую-то тень. Ни дистанции до неё, ни скорости он определить не может. Стреляет минами наугад. Шанс попасть – почти нулевой. А мы уходим. Значит ему надо почти вслепую нас обогнать и снова выйти в атаку. В темноте-то! Потеряет он нас наверняка.

А вот если вы палить начнёте: можете не сомневаться, все японские миноносцы с округи сбегутся, пустят мины и нам будет гроб с музыкой. Так что если мину в борт получим – пали изо всех стволов, чтобы не зазря погибать, но до этого момента – ни-ни! Поняли?

— Поняли, ваше благородие, не извольте беспокоиться! — нестройным хором ответили матросы.

— Ну и слава Богу! — Старший артиллерист побрёл в следующий каземат.

Но главная ответственность сейчас лежала не на комендорах. Всё или почти всё зависело от мастерства рулевых. Лучшие из оставшихся встали сейчас к штурвалам, рядом обязательно находился штурманский офицер, (если не погибли оба, как на "Бородино" и "Громобое"), ну и командиры также неотлучно были на мостиках.