Бронепоезд «Гандзя». Повесть

Я тоже побежал, согнувшись в три погибели и совсем припадая к земле в открытых местах. «Ну, - думаю, - если нас обнаружат с башни, сразу разнесут деревья в щепки, и тогда прощай весь мой план!»

Но все обошлось благополучно. Когда я, запыхавшись, подбежал к деревьям, линия была уже готова. Никифор сидел, сложив ноги калачиком, и подкручивал отверткой винты на своем аппарате. Я прислушался. Все было тихо; радостно сознавать, что бросок удался. Но главное еще впереди… Однако здорово же я осмелел: сразу в артиллерийские наблюдатели! А что было делать? Рискуй. Как говорится - пан или пропал…

Я выбрал дерево повыше - это был клен - и начал взбираться. Лез тихо, точно кошка, прячась за ствол и боясь пошевелить ветку. Ползу все выше, выше. Вот уже открылась вся целиком башня водокачки. Вот и крыша вокзала, и знакомые белые трубы над крышей… Я выбрал надежный сук, подтянулся к нему на руках и сел. Осторожно раздвинул ветки, отщипнул несколько листочков, которые мешали смотреть, и выглянул.

Станция была как на ладони. Только отсюда она казалась маленькой, словно вся съежилась. Сколько же до нее верст?… Я осторожно вытянул вперед руку и поставил перед собой торчком большой палец. Это наш саперный дальномер.

Когда нужно определить расстояние, наводишь большой палец на какой-нибудь предмет определенной высоты (лучше всего на дерево: каждому из нас примерно известно, какой вышины бывает рослая сосна или тополь). Наводишь и смотришь: если, к примеру, тополь, на который ты нацелился, кажется тебе с палец ростом - значит, до него примерно сто саженей; если вдвое меньше пальца - значит, двести саженей; если только с ноготь расстояние четыреста саженей. А уж если меньше ногтя - версты.

Удобная эта мерка, всегда при тебе. И расстояние довольно верно показывает. Только ноготь на большом пальце должен быть всегда одинаковой длины. Когда я служил в саперах, я постоянно об этом ногте заботился.

Сейчас мой дальномер показал мне две с половиной версты.

Я навел потихоньку бинокль и сразу увидел, что станция не пуста. За ночь там появились какие-то серые вагоны.

- Ах вы, гадюки!… Уж и поезда на станцию привели. Значит, починили мои стрелки…

Посмотрел я с дерева вниз, нашел глазами красноармейца. Он сидел по-прежнему в траве и нажимал пальцем на кнопку аппарата, проверяя вызов-зуммер.

- Телефонист, - шепнул я.

Не слышит.

- Телефонист! - позвал я громче. - Никифор!

Красноармеец быстро вскинул голову, привстал.

- Есть, товарищ командир, - отозвался он, - связь действует.

- Вызовите бронепоезд. Во-первых, скажите, чтобы матрос сел к аппарату и не отходил. Во-вторых…

Красноармеец ждал, что сказать «во-вторых».

- Скажите, чтобы навели пушку для обстрела вокзала. Дистанция…

Тут я запнулся. Как же это сказать? Расстояние-то я примерно знаю около двух с половиной верст. Но ведь на пушке не версты, а деления… Сколько же это делений?

- Товарищ телефонист, - начал я опять.

Красноармеец смотрел мне в рот.

- Ну, спросите их, с каких делений стреляла пушка в последний раз! крикнул я и вытер рукавом вспотевший лоб.

Красноармеец наклонился к трубке и заговорил, прикрывая сбоку рот ладонью. Потом он поднял голову и доложил:

- Матрос у телефона, товарищ командир. Стреляли, говорит, с восьмидесяти трех делений, только вы приказали отставить.

- Так, - я устроился поплотнее на суку. - Слушать мою команду!

- «Слушать мою команду!» - повторил красноармеец в телефон.

- Для проверки - восемьдесят три деления. Огонь!

- «Для проверки - восемьдесят три деления. Огонь!» - крикнул красноармеец, припав к телефону.

В стороне, где стоял бронепоезд, бухнуло. Я невольно обернулся на звук, но ничего не увидел. Бронепоезд был закрыт от меня холмами. Я разглядел только жидкий дымок паровоза.

Шелестя, как ракета, пошел снаряд. Слышно было, как он выписывал высоко в воздухе огромную невидимую дугу. Потом шелест начал спадать, потом стало совсем тихо. Прошла секунда, вторая… Затаив дыхание, я смотрел в бинокль.

Рвануло… наконец-то… Далекой искрой блеснуло пламя, и по земле покатился густой клуб дыма. Но где же это? Далеко, совсем за станцией, в поле…

Так вот, значит, куда гвоздил каменотес, чтоб ему… А мне как взять? Какой же тут прицел должен быть, чтобы по станции?… Ясно, что надо убавить. И здорово убавить. Восемьдесят три деления, восемьдесят три… Убавлю-ка на половину - что оно получится? Восемьдесят три на два…

- Прицел сорок, - скомандовал я. - Для проверки!

- Для проверки. Сорок! - повторил красноармеец в телефон.

Снаряд пошел - и взметнул землю уже по эту сторону станции.

- Недолет! - крикнул я, повеселев. - Что-то, видно, начинает получаться. А ну, прибавим делений…

- Сколько прибавить? - Красноармеец задержал трубку.

- Валяй для ровного счета полсотни!

- Пятьдесят делений, - передал телефонист.

Гаубица бухнула.

Я стал считать секунды, быстро прикидывая на глаз, куда может упасть снаряд.

- Есть!

В облаке дыма взлетел к небу длинный решетчатый столб. Взлетел, перекувырнулся в воздухе и рухнул на землю.

- Попали! - взревел я. - Семафор срезали, гляди!