Бронепоезд «Гандзя». Повесть

- Общая обстановка, - повторил Теслер, когда все приготовили книжки и карандаши. - В районе пограничных постов бригады нарушена государственная граница: к нам прорвались петлюровцы. Вчерашний день пограничники с боем отступили. Сейчас петлюровцы идут на Проскуров. Численность их… - он выдержал паузу и потом посмотрел на всех прямо, в упор, - две дивизии…

Я невольно привстал, но кто-то сейчас же надавил мне на плечо, и я снова опустился на стул. Две дивизии! Это не меньше четырех бригад, а у нас…

Я опять жадно прислушался к тому, что говорил комбриг.

Он продолжал:

- Битые украинским народом петлюровцы, гайдамаки - все помещичье-кулацкое отребье, бежав за границу, нашло себе нового хозяина. Германский империализм, которому петлюровцы служили, развалился. Но не осиротели изменники своего народа, люди без родины и чести! Эту падаль бережно подобрали господа миллиардеры из Нью-Йорка, Лондона, Парижа. Откормили петлюровцев, обули, одели, вооружили и вновь двинули на Украину. Украина, с ее хлебом, углем, сахаром, металлом, - лакомый кусок для империалистов. А петлюровцы в своей ненависти к русскому народу готовы хоть черту продаться, только бы не было Советской Украины! Красного знамени не признают - придумали себе желто-блакитное!

Теслер сидел весь красный - я никогда не видел его в таком гневе.

Он опустил глаза, делая вид, что рассматривает карту. А когда заговорил опять, это был уже прежний Теслер - спокойный и невозмутимый.

Без усилий он вскрыл замысел врага, разъясняя то, что многим из сидевших в зале было еще не понятно. Не Проскуров соблазнил петлюровцев! Империалисты желали получить Жмеринку, мощный железнодорожный узел, соединяющий крупнейшие города правобережья - Киев и Одессу, Соблазн велик! Короткий марш в сто - полтораста верст - и враг у цели.

- Полагаю, - говорил комбриг, - что мне нет нужды разъяснять вам задачу бригады. Тем более что времени до столкновения с противником у нас остается очень немного.

Комбриг посмотрел на стенные часы, и тут все, точно по команде, мигом повернулись туда же. А часы - это были старинные часы с кукушкой - не спеша продолжали отщелкивать свои секунды…

- Поэтому, товарищи, перехожу прямо к диспозиции, - прервал Теслер молчание. Он сел и начал расчерчивать карту. Размашисто, крупными зигзагами он навел карандашом две синие черты и, пририсовав стрелочки, аккуратно загнул их к Проскурову. Потом он перевернул карандаш другим концом и, раздумывая, начал ставить вокруг города маленькие красные скобки, зубчики, кружки.

- Первый полк, - сказал Теслер и, широко расставив пальцы руки, как пианист на клавиатуре, накрыл сразу три или четыре значка.

К столу подошел командир первого полка. Склонился над картой, посмотрел на пальцы комбрига, выпрямился и молча козырнул.

- Второй полк! От второго полка батальон в резерв.

Козырнул командир второго полка.

- Батарея!… Вторая батарея! Кавэскадрон…

Командиры один за другим подходили к столу, выслушивали приказания и, отходя, разглядывали свои карты и вполголоса совещались.

Отдав приказания строевым командирам, Теслер подозвал начснаба и распорядился, чтобы в течение боя дважды был сварен и подан красноармейцам на позиции обед. Потом стал делать указания врачу. Бригадный врач, старичок, все время кивал головой и шаркал ногами. Но потом вдруг строго посмотрел на окружающих и отошел от стола военным шагом.

А я бегал и разыскивал Ивава Лаврентьича. Ведь только что был в зале. Где же он? Я с ним столкнулся в коридоре. Он возвращался в зал. Вместе с ним вошел председатель ревкома - большой сутулый человек в пальто до колен, - и оба прошли прямо к Теслеру. Не успел я Ивану Лаврентьичу слово сказать, как все трое, заговорив между собой, отошли от стола в сторону.

Прохаживаясь по залу, они стали о чем-то совещаться. Из отдельных слов я понял, что разговор идет о вооружении рабочих.

- Начальника боепитания надо бы сюда, - сказал Иван Лаврентьич, останавливаясь.

Он поглядел по сторонам и тут увидел меня:

- А ты чего без дела околачиваешься?

- Товарищ начальник, - выпалил я, - разрешите мне на позицию, в строй.

- Хорошо. Разрешаю. Договоришься тут в штабе, - отрывисто ответил он. А сейчас звони-ка быстренько в театр.

- В театр? - я посмотрел на часы. - Кому же там, Иван Лаврентьич… ночью?

Часы показывали половину второго.

- Какая тебе ночь!… - нетерпеливо проворчал он, надевая фуражку. - Все профсоюзы там… Скажи, чтобы не расходились, - митинг будет! - крикнул он мне уже из дверей, пропуская впереди себя председателя ревкома.

Оба ушли.

Я бросился к телефону.

Кручу, накручиваю что есть мочи рукоятку, аж визжит индуктор в аппарате.

Ну, проснулись наконец, ответила станция!

- Театр! - кричу. - Соединяйте с театром!

Соединили - и сразу же забренчал ответный звонок. Я передал распоряжение и доложил об этом комбригу.

Теслер подошел ко мне, перелистывая телефонный справочник.

- Звоните теперь на заводы, в мастерские - всюду, куда успеете. Велите собирать рабочих по квартирам. Только чтоб не вздумали фабричных гудков подавать! Все сделать умно и без паники.