Броневая рапсодия

Александр Ильич воспринял свое назначение и ответственную задачу, поставленную перед соединением, как большую честь и высокое доверие к нему со стороны начальства. Слава о Московской Пролетарской дивизии еще в предвоенные годы гремела по всей стране. Она комплектовалась в значительной степени за счет молодых рабочих столицы, впитала в себя славные революционные традиции героев баррикадных боев, первых красногвардейских отрядов. Здесь широко применялся опыт Московской партийной организации.

Полигоны, стрельбища, учебные поля «Пролетарки», как любовно называли ее в народе, являлись подлинной лабораторией, где взыскательно проверялись новые, самые совершенные образцы оружия, техники. Здесь многое организовывалось впервые: разрабатывались тактика глубокого маневренного боя, форсированные марши. Только за один год личный состав доказал, что в условиях зимнего бездорожья (по глубокому снегу) он способен за четверо суток совершить 160-километровый бросок, а осенью в полном составе перемещаться на большие расстояния, используя автотранспорт. Тогда в этом деле еще не было ни инструкций, ни руководств. Все создавалось заново. Рождалась и передовая методика обучения и воспитания личного состава, закалялись, оттачивались командирская мысль, воля.

Не раз «пролетарцы» демонстрировали свою слаженность, выучку и мастерство перед зарубежными специалистами. Еще в сороковом году они совместно со школой ВЦИК провели показные маневры, на которых присутствовали офицеры и генералы из 13 государств, в том числе из США, Англии, Франции, Японии. Вот почему в предстоящем наступлении на дивизию возлагались особые надежды.

Передний край обороны противника протянулся по западному берегу реки Вопь. Здесь был тихо и безлюдно. Ничто не выдавало приготовлений противостоящих сторон. Лишь ночью фашисты продолжали совершенствовать укрепления, заграждения. Слышался звон пил, стук топоров, гудели двигатели танков, автомобилей.

Какие сюрпризы готовил враг? Где сосредоточивал главные силы и средства? Как намеревался их применить? На эти и другие вопросы нужно было искать ответы. Незамедлительно.

По указанию Лизюкова в боевом охранении, как только сгущались сумерки, организовывались прослушивание местности, визуальное наблюдение за противником. Каждая мелочь тщательно фиксировалась многократно с разных направлений. Затем делались выводы. Удалось узнать многое. И все-таки разведданных явно не хватало. «Белые пятна» в какой-то степени помогла уменьшить рекогносцировка, во время которой под руководством комдива воссоздали более полную картину начертания обороны, вероятное расположение основных сил, средств врага.

Конечно, хотелось знать детали, особенно те, что раскрывали построение противотанковой артиллерии на танкодоступных участках. Где расположены немецкие батареи, предназначенные для этой цели? В каком составе? Какие рубежи они уже успели пристрелять?.. Размышляя над возникшими вопросами, комдив отдал последние распоряжения, отпустил офицеров по частям и подразделениям, чтобы они как можно быстрее приступили к непосредственной подготовке подчиненных к предстоящему суровому испытанию. Сам с небольшой группой штабных работников, бойцами охраны направился по склону заросшего кустарником оврага к броневику.

Внезапно почти одновременно с трех сторон ударили автоматные очереди. Засада!

Укрывшись за массивным стволом вековой сосны, Александр Ильич приказал подчиненным рассредоточиться, залечь.

— Лейтенанта Пендака ко мне!

— Я здесь, товарищ полковник! — адъютант вырос за его спиной.

— Возьмите трех бойцов. Скрытно обойдите справа вон тот осинничек. Видите?

— Так точно.

— Мы завяжем перестрелку, а вы хорошенько там поищите. Нам сейчас как раз не хватает «языка». Ясно, лейтенант?

Пендак бесшумно исчез в темной зелени зарослей. Ни одна ветка не колыхнулась.

— По осиннику, залпом, прицел три. Огонь! — скомандовал Лизюков.

Грохнул залп, другой, третий. Эхом отозвался дробный перестук автоматных очередей. За стволами деревьев то здесь, то там вспыхивали, гасли и снова загорались, но уже в другой стороне, малиновые светлячки. После небольшой паузы снова очередь за очередью. Создавалось впечатление, что огонь ведется целым взводом, а может быть, даже и более крупным подразделением.

— Товарищ комдив, отходите к машине! — крикнул капитан из оперативного отдела. — Мы вас прикроем…

— Отставить! — резко и властно оборвал его полковник. — Слушай мою команду! Разомкнутой цепью, короткими перебежками — вперед!

Спустя примерно полчаса, после короткой схватки в оцепленном со всех сторон осиннике, где перебили семерых немецких автоматчиков, восьмого, приведенного со связанными руками лейтенантом Пендаком, допрашивал Александр Ильич. Переодетый в красноармейскую форму пленный заискивающе говорил:

— Я не немец. Я австриец… Иоганн Эллер. Меня заставили. Я не хотел…

Налет с маскарадом явно провалился. Лизюков, сдерживая чувство гадливости, спокойно объяснил:

— Это будет учтено, если вы ничего не утаите. Следуйте за мной.