Броневая рапсодия

12 декабря соединения и части под командованием Лизюкова освободили Солнечногорск. Наступление на запад продолжалось.

10 января 1942 года Александру Ильичу было присвоено звание генерал-майора с назначением командиром 2-го гвардейского стрелкового корпуса. Полки, бригады, дивизии, тысячи и тысячи людей, множество грозной техники, вооружения — все это сосредоточено в его руках. И все нужно привести в действие для одной цели — победы. Он ощутил огромную тяжесть ответственности в своем новом положении. Вместе с тем к нему пришли нарастающая волна энергии, страстное желание не подвести тех, кто доверял ему, кто надеялся на него. Опять, словно в дни молодости, в душе включился неведомый источник сил, тот самый, из которого черпай не вычерпаешь до дна. Напротив, сил становится все больше и больше.

В январе и феврале 1942 года 2-й гвардейский стрелковый корпус не выходил из пламени сражений. В боевой характеристике его командира тех дней сказано: «Соединения корпуса ведут непрерывные бои с противником, пытающимся прорваться к Холму и, несмотря на значительные потери в личном составе, не теряют боеспособности. Оперативно-тактические решения тов. Лизюкова обоснованны и целесообразны. Волевой, энергичный и требовательный командир».

С тонким расчетом, дальним, совершенно неожиданным для фашистов прицелом разработал комкор вместе со штабом марш-маневр от Старой Руссы до Холма. План предусматривал организацию непрерывных переходов-бросков как ночью, так и днем под покровом лесов. Всячески поощряя смелость, инициативу, Лизюков предостерегал подчиненных командиров от необдуманных шагов. Не раз и не два говорил командирам частей и подразделений:

— Мы нередко допускаем ошибку, пытаясь оборону противника взять с маху, движением в лоб, без предварительной разведки и артиллерийской подготовки. Ни шагу без разведки в бою! Она должна осуществляться непрерывно в любой обстановке.

Нередко генерал лично изучал полученные данные о противнике, присутствовал на допросах «языков» и сдавшихся в плен. Однажды в штаб доставили немецкого штабного офицера. Атлетического сложения старшина старательно приводил в чувство промерзшего до костей гитлеровца. В этот момент в штаб вернулся Лизюков.

— Товарищ генерал… — виновато начал докладывать старшина и запнулся. Потом, изумленно округлив глаза, добавил сдавленным от волнения голосом — Не узнаете?.. Это же я…

— Пенежко! — добавил вместо него Александр Ильич и обнял разведчика. — Сколько лет, Иван Васильевич, сколько зим!

— С того самого двадцать первого года. Чудеса да и только! — откликнулся бывший командир орудия с бронепоезда «Коммунар». — Вот я «подарочек» приволок. Не опоздал к 23 февраля. Как когда-то было заведено у «красных броневиков», помните?

Когда «язык» немного отогрелся, он, не ожидая вопросов, заговорил:

— Лейтенант Курт В., помощник начальника оперативного отдела штаба пехотной дивизии…

— Постойте, — прервал его генерал. — Курт В. Что-то знакомое. Вы откуда родом?

— Из Гослара.

— Ваши родственники служили в кайзеровской армии?

— Так точно. Фельдфебель Отто В. не вернулся из России.

— Что значит не вернулся?

— Убит. Последнее письмо получили из Белоруссии.

— Из Гомеля?

— Так точно…

Обращаясь к Пенежко, комкор напомнил ему давний эпизод с броневиком и фельдфебелем, от которого у Ильи Устиновича тогда остались портрет Фридриха Второго с хвастливой надписью и письмо со стихами Гейне, предостерегающими немцев от замашек Наполеона.

— Вы кем же ему доводитесь? — поинтересовался у фашиста разведчик.

— Сын.

— Знавал я его папашу, — заметил Пенежко. — Длиннорукий был подлец. Сделал я ему укорот, да не насовсем. Не прислушался к умному совету — забыть дорогу в Россию. А как этот?

Александр Ильич повторил вопрос по-немецки. Младший В. заспешил с оправданиями:

— Всем родным и близким, внукам и правнукам закажу дорогу в Россию.

Лейтенант был одет в почти новенькую парадную форму. Позванивал крестами и медалями. Оказалось, что его, как отличившегося в Польше, Франции и на Кипре, приодели при подготовке к параду на Красной площади. Переодеть успели, а с взятием Москвы получилась осечка. С тех пор третий месяц кандидат в парадный расчет бегал от наступающих советских частей то туда, то сюда. Заканчивая допрос, комкор сказал от имени всех присутствующих:

— Не видать вам Москвы как своих ушей, а мы еще будем в Берлине!

В тот день, оставшись наедине с Пенежко, Лизюков выполнил волю Николая, поведал Ивану о геройской гибели брата, передал ему орден Красной Звезды. На том земляки расстались.

Неделю спустя отважный разведчик погиб в поиске.

2-й гвардейский корпус упредил войска противника, наглухо захлопнул соединения и части врага в Демянском котле. Газета «Красная звезда» по этому поводу сообщала: «Гвардейцы соединения, которым командует генерал Лизюков, нанесли по немцам ряд ударов и тем самым обеспечили маневр других наших частей, содействовали окружению крупной вражеской группировки, которая сейчас находится в катастрофическом положении. За десять дней боев гвардейцы истребили до 8 тысяч фашистов, захватили 575 пленных».