Броня. «Этот поезд в огне…»

— Нельзя. У меня в теплушке инструменты, местные живо разберут.

— Тогда мы идем всей бригадой, у нас уже ничего нет.

— Не забудь сказать о теплушке на рельсах, в темноте запросто напорются.

— Не забуду.

Они пошли пешком. Ночь, по шпалам идти неудобно. То споткнешься, то между шпал на гравий ступишь. Вроде бы и приловчились, но все равно шли часа два с половиной.

Впереди раздался ритмичный металлический стук.

— Ручная дрезина едет, — тут же определил кто-то.

Без команды бригада бросилась в кювет – слишком свежи еще были впечатления о встрече с немцами.

Но это оказались наши. Они поняли это, когда до появления дрезины осталось метров пятьдесят – по русскому матерку, хорошо слышимому в ночном воздухе.

Выбравшись на рельсы, бригада закричала:

— Стой!

Дрезина медленно подкатила и остановилась. Это были бойцы с бронепоезда.

— О! А нас послали узнать, куда вы запропастились, — обрадовался боец.

— Как видишь, пешком топаем. Взорвали наш паровоз.

— Да ну! Вот дела! А бепо в Горбачево стоит, под парами.

— Везите нас на станцию.

Кое-как паровозники умостились на маленькой двухместной дрезине. Хорошо еще, что на рельсах ухабов нет, иначе не удержались бы. Ехали стоя, держась друг за друга.

И вот последний поворот, колеса простучали по стрелке. Впереди показалась громада бронепоезда.

Сергей забрался в бронепоезд и увидел удивленные взгляды паровозников с «Овечки».

— Оглохли мы, что ли? Не слышали, как ты подъехал.

Сергей лишь рукой махнул:

— Взорвали наш паровоз. Командир у себя?

— У себя! — Паровозники были шокированы неожиданным известием.

Сергей прошел в тендер, где в броневой рубке был боевой пост командира поезда, и постучал в дверь. Рубка была высокой, с хорошим обзором через щели, с оптикой, но очень тесной.

Дверь открылась, и командир выбрался из рубки – вдвоем там было не поместиться.

— Заремба? Вернулся уже? А я навстречу вам дрезину послал.

— Плохо дело, товарищ командир!

— Снова на немцев нарвались?

— Паровоз взорвали!

— Как?! У вас ведь впереди контрольная платформа шла! А люди целы?

— Они целы, как и платформа. А паровоз – в металлолом.

— Подробнее…

— Дозорный увидел на рельсах подозрительное место, гравий светлый был. Остановились – ехали-то медленно. Сапер убрал мину, поехали дальше. Скорость толком набрать не успели, двигались буквально шагом. Платформа прошла нормально, первая пара ведущих колес паровоза – тоже. А под второй – взрыв! Паровоз на рельсах не устоял, накренился. Рама скручена, котел пополам разорван, одно слово – хлам. А тендер и теплушка – без единой царапины.

— Самих-то не обожгло?

— Целы.

— Наверное, мина с электровзрывателем была, контакт по проводам был, — высказал предположение командир.

— Уже темно было, но проводов мы не обнаружили.

— Странно. Доложу командиру дивизиона. Проехать можно?

— Нет. Надо другим паровозом – мой с путей под насыпь столкнуть. Или трактором, танком.

— Где я тебе их возьму? А ведь у меня боевой приказ.

Командир задумался.

— Боевой приказ надо выполнить, до утра не так много времени. Как думаешь, бронепоездом столкнем паровоз?

— На путях теплушка стоит, — напомнил Сергей.

— Помню. Но надо пробовать. Едем. Все по местам!

Паровозная бригада Сергея забралась в «Овечку», машинист дал короткий гудок. Часовые забрались в бронеплощадки, и поезд тронулся. «Овечка» набирала ход медленно, не то, что «Эрка».

— Километров через десять теплушка на путях будет, не огражденная, — предостерег Сергей машиниста.

— Понял, — отозвался тот и включил прожектор.

По ночам немцы практически не летали, до линии фронта еще далеко, а столкновение с теплушкой могло закончиться катастрофой. И потому из двух зол машинист выбрал меньшее. Ночью на поездах или отдельных вагонах с правой стороны должен гореть красный фонарь. Сейчас его не было. В боевых условиях бронепоезда не всегда выполняли все предписания МПС. В мирное время за такое нарушение голову бы сняли, но сейчас по этой ветке никакие поезда, кроме броневых, не ходили.

Командир отделения ремонтников был человеком опытным и потому, заслышав звук паровоза и увидев свет прожектора, он выслал навстречу бойца. Тот карманным фонариком стал описывать круговые движения, давая знать об остановке.

Поезд снизил ход и приблизился к теплушке. Прицепились, скрутили сцепку. Командир приказал всем бойцам покинуть теплушку и перейти в броневагоны, и дальше поезд уже двигался медленно.

На путях, на месте подрыва паровоза оставался тендер. Он был черного цвета, и увидеть его в ночи было сложно.

Впереди легкий подъем, буквально несколько градусов, но «Овечка» одышливо дышала. Будка ее, по сравнению с паровозом Сергея, тесная, тем более что и народу в нее набилось много, две бригады.

Помощник увидел тендер первым.

— Тормози! Препятствие!

Поезд встал. На насыпь спустились обе паровозные бригады, командир и отделение ремонтников. При свете прожекторов осмотрели подорванный паровоз. Машинист «Овечки» предложил прицепить тендер к контрольной платформе бронепоезда и им же столкнуть паровоз, освободив пути.

Свой выход предложил сапер: