Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

Было ясно, что привязать Свинье пистолет не удастся: нет ни свидетелей, ни понятых.

— Считай, что военный трофей!

«Урван» припарковали у поста ГАИ — требовалось разобраться с вьетнамцами.

«Нгуен–Свинья, может оказаться, знает Пай–Пая…»

Проверить это самому Игумнову не пришлось — улучив момент, Цуканов шепнул:

— Качан пьяный подзалетел в тридцать шестое. Он и младший инспектор сидели в «Цветах Галиции»… Ну и результат!

— Откуда известно?

— Карпец позвонил! Ему удалось слинять…

Надо было ехать.

Из аэропорта Домодедово Андижанец, Голубоглазый и прилетевшие боевики Белой чайханы перебазировались к Рэмбо, в контору, созданную бывшими ментами и их смежниками.

— Есть новости, — коротко по телефону сообщил Рэмбо.

Добрались быстро. Еще несколько минут говорили о пустяках. Притирались. Братья–чемпионы скинули свои смешные картузы и сидели розовощекие, упитанные, в одинаковых сорочках с выложенными поверх импортными подтяжками.

Рэмбо — улыбающийся, хитрый, элегантный русский мишка двухметрового роста, острый на язык, шумный — выставил к пепси коньяк, как в первый раз, когда Андижанец и Фарук к ним приехали. Сам он и его похожий на худенького тихого подростка сорокалетний зам наливали себе только пепси.

— Мы свое выпили!

Братья Баранниковы попивали водичку, в разговоре не участвовали. Фарук тоже помалкивал. Роль тамады взял на себя хозяин. Однако и он старался говорить не о том, что всех беспокоило.

Потом резко перешли к делу.

— Таксист, которого вы дали, обслуживает Хабиби. Паспортных данных на Хабиби нет: он проживает в доме для иностранцев… Мы вышли на него через ресторан «Узбекистан».

— Так.

— Невысокий, легкий. В «сафари» с погончиками. Полное сходство с тем, который привез платки…

Приехавшие внимательно слушали.

— Карпухин приехал в таксопарк часа два назад. Мы сразу взяли его под наблюдение…

Похожий на подростка заместитель Рэмбо качнулся в кресле. Это был явно представитель «семерки» — седьмого управления КГБ, занимавшегося наружным наблюдением. Слежкой. Бывшие сыскари, комитетчики, грушники занимались своей прежней профессиональной работой, но теперь уже на клиента, на его средства.

«Частное сыскное агентство… — подумал Голубоглазый. — Но только подпольное!»

— Тут для вас небольшой сюрприз. Карпухин встречался с вашим помощником.

— С Уби?!

— Отвозил его в ресторан за лепешками. Мы не смогли прослушать их разговор.

— Уби, к счастью, узнал о наших планах в последнюю минуту… Он сейчас в машине. Выводы делайте сами…

— А что насчет Хабиби?

— Не много, — Рэмбо кивнул. — С этим заказом большая головная боль. Дом непростой. Но кое–что удалось. Мы записали разговор…

Из коридора приоткрылась дверь, кто–то передал компакт–кассету. Рэмбо вставил в диктофон, нажал на клавишу.

— К сожалению, не все понятно. Разговор не по–русски…

Говорили по–арабски. Фарук и Андижанец знали его на бытовом уровне: «пришел–ушел», «взлет–посадка»… Там, где они жили, обитало немало потомков бывших завоевателей Центральной Азии. Разговаривали женщины. Андижанец коротко прокомментировал:

— Домохозяйки. Не знают, чем кормить мужей… «Питу он больше не хочет. Говорит: «С души воротит…“ Шаурма тут не та». — «Съезди на шук мерказит — Центральный рынок…» Вторая обещает: «Я за тобой заеду!»

Женщины положили трубки обе разом. И тотчас раздался короткий звонок.

— Салам…

Дальше разговор шел на русском. Звонивший, без сомнения, был российским жителем. Москвичом.

— У нас товар готов. Грузчики будут на месте…

Рэмбо и его помощник улыбнулись.

«Товар, грузчики…»

Термины перекочевали из официальной терминологии силовых министерств к нелегалам. Все менялось, зависело от того, кто пользовался терминами. «Грузчик» могло означать и группу захвата милиции, и боевика, и быка… Товару отводилось еще более широкое поле обозначений… Решать надо было в зависимости от расшифровки. Следующая фраза была определенной, ее, по–видимому, произнес оптовик: «В двадцать один сорок…» Хабиби договаривался с теми, кто играл при разгоне роль быков.

Рэмбо выключил диктофон.

Фарук взглянул на братьев Баранниковых. Все зависело от инструкций, какие им даны были в Белой чайхане. Обычно спортсмены не участвовали в разборках. Этим занимались бандиты. Их было вокруг предостаточно. Авторитеты решали, кто прав по жизни, они словно разводили зашитые до времени железнодорожные стрелки, чтобы возобновить движение. И дело спортсменов–телохранителей было этому способствовать. Счетчики на оплату бандитских услуг включали другие, они же и решали с наказанием стороны, признанной виновной. Подпольные структуры создали для страны свою процедуру нелегального гражданско–уголовного судопроизводства.

На этот раз было иначе.

Двое эти — бывшие чемпионы, известные в мировом спорте, — прибыли сами. С неведомым предписанием Чапана. Кроме Голубоглазого и Андижанца, их встречала машина с московскими номерами человека Белой чайханы, которая и доставила Баранниковых в Теплый Стан.

«Хорошо, если дело ограничится возвращением платков и штрафом…» — подумал Фарук. Старший Баранников спросил:

— В каком положении все на эту минуту?