Бронированный кулак вермахта

Это интересное пребывание у итальянцев с экскурсиями по чудесному Далматскому побережью и частым освежающим купанием в «Голубой Адриатике», к сожалению, было очень коротким: уже в конце мая я получил приказ немедленно явиться в Мюнхен. Меня назначили третьим офицером штаба танковой группы «Африка», которая формировалась в Баварии. На мощном «мерседесе» я помчался через Венецию, Больцано и Инсбрук в Мюнхен. Обедая в отеле в Венеции, я привел в изумление итальянцев, посадив шофера за свой стол. Хотя обычно наши офицеры питались отдельно от унтер-офицеров и рядовых, но в подобных случаях, когда офицер и рядовой находились вместе вне части, мы считали вполне естественным есть за одним столом. В противоположность 1918 году внутреннее убеждение, что офицеры и солдаты являются частью одного целого, оставалось непоколебимым, и даже в 1945 году в германской армии не было никаких признаков разложения.

Из Инсбрука я решился на короткое время заехать в Митгенвальд, куда, спасаясь от бомбардировок, переехала из Берлина моя семья — жена и пятеро детей.

В Мюнхене я нашел подполковника Вестфаля, первого офицера штаба (начальника оперативного отдела) танковой группы «Африка». В течение нескольких дней собрался весь личный состав штаба; мы чувствовали себя несколько неловко в новой тропической форме. 10 июня Вестфаль и я отправились по железной дороге в Рим, где встретили генерал-майора Гаузе, начальника штаба. Генерал фон Ринтелен познакомил нас с обстановкой в Северной Африке, и на следующий день мы вылетели на итальянском самолете через Сицилию в Триполи. Во время этого перелета мы убедились, что Средиземное море — это не совсем «Маге Nostrum»⁴⁰. Несколько раз на горизонте появлялись английские истребители, и нашему самолету приходилось лететь над самым морем, чтобы его не обнаружили.

В Триполи мы провели ночь в роскошном отеле, но непривычная тропическая жара была очень изнурительной и не давала возможности уснуть. Отныне роскошные отели должны были стать для нас лишь приятным воспоминанием — их место заняли палатки и бронированные машины. Мы надолго завязли в песках Западной пустыни.

Часть вторая

ЗАПАДНАЯ ПУСТЫНЯ

Глава IV

В ШТАБЕ РОММЕЛЯ

Роммель

Летом 1938 года я служил в штабе 3-го армейского корпуса в Берлине. Я, молодой ротмистр, прибыл на свою первую штабную должность прямо из военной академии. Однажды в мой кабинет вошел полковник — коренастый, живой, полный энергии и пышущий здоровьем человек с составлявшим предмет наших вожделений орденом «Pour le Merite»⁴¹ на шее. Это был чисто служебный визит. Полковник Эрвин Роммель, недавно назначенный руководителем военной подготовки «гитлеровской молодежи», зашел обсудить некоторые второстепенные вопросы управления и дисциплины в Берлинском округе. Так я впервые увидел командира, с которым мне в течение пятнадцати месяцев пришлось делить все невзгоды африканской войны и которого я научился любить и уважать как одного из выдающихся полководцев нашего времени, Зейдлица танковых войск и, быть может, самого смелого и энергичного командира, какого знала германская военная история.

Даже в 1938 году репутация Роммеля в германской армии была уже высокой — блестящие командные способности, проявленные им в

Первую мировую войну, когда он был строевым офицером, предвещали его последующие успехи на высших постах. Он привлек внимание Гитлера, издав ценное руководство по тактике пехоты, и его назначение руководителем военной подготовки «гитлеровской молодежи», очевидно, было лишь ступенью на пути к важной командной должности. Позднее я узнал, что Роммель отнюдь не был доволен своим назначением и постоянно ссорился с Бальдуром фон Ширахом, имперским руководителем молодежи. Этот человек, который сам никогда не был военным, вообразил, что руководить молодежью должна сама молодежь, в результате чего эти шестнадцатилетние Schnoesels¹, как говорил Роммель, подавали команды своим Schtandarten^{42 43}, сидя в огромных сверкающих «мерседесах», как будто они были командирами корпусов. В общем, Роммель вскоре отказалея от своих обязанностей, и причиной этого было невозможное поведение Шираха.

Я прибыл в Африку в июне 1941 года в качестве офицера штаба танковой группы — этот штаб был сформирован в Германии, а затем в полном составе переброшен в Ливию к Роммелю. До сих пор Роммель был только командиром Deutsche Africa Koips — немецкого Африканского корпуса. Одержанные им в апреле 1941 года крупные победы увеличили масштабы его действий, и ему стал необходим соответствующий штаб. Сначала сам Роммель не сознавал этого, и я никогда не забуду сдержанного и холодного приема, который он оказал нам в Гамбуте. Мы все были типичными офицерами генерального штаба и в то же время совершенно не были знакомы с африканскими условиями.

Как боевой генерал, Роммель смотрел на нас скептически; более того, сам он никогда не был офицером генерального штаба и явно беспокоился, что мы попытаемся контролировать его действия и даже подменять его. В своих мемуарах Роммель говорит: