Бронзовый грифон

Конечеловек тоже молчал. Дышал с хрипом и присвистом, как запаленная лошадь. Как бы то ни было, а унижаться просьбами он не собирался. Гордый сын Степи. Прирожденный воин, но, вместе с тем, гуляка и буян.

Лежащий на земле Горбушка заворочался, подтянул штаны, смешно приподнимая задницу. Встал на ноги. Подобрал свалившийся во время драки шлем. Покрутил его в руках. Бросил косой взгляд на Антоло, всхлипнул:

– Совсем озверел…

– Иди на место! – отмахнулся табалец. – Глаза б мои тебя не видели!

– Иду, иду… – скороговоркой зачастил Ламон. – Я чо? Я ничо… Я человек спокойный, тихий…

Сутулясь, как побитый кот, он прошел мимо Антоло и вдруг прыгнул на студента, обхватил его поперек туловища и толкнул спиной на столб. Молодой человек не ожидал нападения, а потому не сумел удержаться на ногах. Воздух покинул легкие, острой болью отозвался хребет между лопатками. Горбушка, развивая успех, боднул Антоло в подбородок, а потом два раза ударил кулаками в живот.

– Чтоб ты сдох… – шипел нападающий. – Убью… Убью… Убью!

Антоло вяло отмахнулся, мазнул Ламона по щеке. Тот зарычал и ударил студента коленом в пах. К счастью, попал в середину бедра. Тоже больно, хотя и не так…

С внезапно вернувшейся яростью Антоло отпихнул от себя противника. Сунул кулак прямо в оскаленный ненавистью рот. Горбушка хрюкнул, но продолжал переть, словно бык на красную тряпку. Студент поднырнул под его руку, ударил под ребра и, схватив за ворот, бросил на тот самый столб, о который его только что припечатали спиной.

– А-а-а! – заорал, разворачиваясь, Горбушка. Со струйкой крови, стекающей с разбитой нижней губы, он казался мифическим чудовищем – ламией или брухой. – Убью, подлюка!

Бывший побирушка схватился за меч, потянул его из ножен. Антоло внутренне съежился, не зная как быть. Сражаться с однополчанином он не собирался. Да и что потом объяснять командирам? Нарушили караульный устав… Но и подставлять голову под клинок полудурка, свихнувшегося от злости, он не хотел. Вот задачка! Какому профессору под силу ее решить?

И тут он заметил, что Ламон бросил меч и закинул обе руки за голову, выгибаясь и встав на цыпочки. А совсем рядом, в каком-то локте, горели мстительным огнем широко распахнутые глаза кентавра. Он, несомненно, как-то удерживал солдата. Но как? Это со скованными руками, зажатой в колодку головой?!

– Заснул? – неожиданно проговорил степной воин. – Прибей ег-г-г-го!

А ведь и правда, сколько можно ждать? От Горбушки только шум и беспокойство. Как еще весь лагерь не сбежался?

Прибить, не прибить…

Антоло вдохнул поглубже и изо всех сил ударил Ламона в подбородок.

Получилось!

Глаза солдата закатились, ноги обмякли, и он осел кулем в пыль.

Кентавр пошевелил пальцами – оказывается, он схватил Горбушку сзади за волосы и тем самым придержал его.

– Ломай замок, – решительно проговорил степняк.

– Зачем? – охнул Антоло, озираясь по сторонам.

– Я знаю устав имперского войска. А ты?

Парень кивнул. Верно. Сколько разделов устава он уже нарушил? И не сообразить сразу. Теперь самое меньшее наказание, которое его может ждать, – порка кнутом у столба. Десять ударов. А если господин капитан сочтет, что он первый начал, или поверит Ламону, который наверняка будет обелять себя и вешать всех котов на противника, то по закону военного времени… Страшно даже подумать.

– Вместе убежим, – будто услышал его мысли кентавр. – По одиночке пропадем.

– А как же…

– Дело твое.

Четвероногий гордо замолчал.

Антоло подумал… и вытащил меч. Как будто в омут бросился с обрыва вниз головой.

Ремни, притягивающие ноги кентавра к столбам, много времени не отняли. Конечеловек взбрыкнул, отбрасывая ошметки кожаных полосок. Ударил копытом.

– Ну же!

С замком, соединяющим половины колодки, пришлось повозиться. Ломая дужку, Антоло погнул меч. Дрянную сталь, если сказать честно, поставляли имперской армии.

– Сво… – хотел закричать кентавр, но одумался и сказал вполголоса: – Свобода!

Он подпрыгнул на всех четырех, взмахивая в воздухе задними ногами, а руками сотворил неприличный жест, повернувшись в ту сторону, где должен был располагаться шатер полковника, благородного господина т’Арриго делла Куррадо.

– Меня зовут Желтый Гром. Я из клана Быстрой Реки.

– Антоло. Я из Табалы. Местечко Да-Вилья.

– Бежим?

Студент обреченно кивнул. Что еще остается? Или в бега, или самому голову в петлю сунуть, чтобы не доставлять лишних хлопот товарищам.

После Антоло восстановил в памяти события той ночи и понял, что самостоятельно, без помощи опытного воина и разведчика, кем мог заслуженно считать себя Желтый Гром, ни за что не смог бы выбраться из охраняемого лагеря. Они крались мимо палаток со спящими солдатами, между составленными в «шалаши» копьями, обходили редкие караулы.

«Только бы окраинцы не проснулись раньше срока, – молил табалец удачу. – Наши пехотинцы – разгильдяи редкие, а вот всадники с юга – другое дело… К тому же у них сторожевые коты…»

Представляя себе палевые клыкастые морды, горящие глаза, прижатые уши, Антоло всякий раз невольно сжимал рукоять меча, отобранного у бесчувственного Ламона, – свой, гнутый, он бросил у колодки.