Бронзовый грифон

Восемнадцать дней вдоль побережья Великого озера. Потом переправа через Арамеллу, занявшая несколько суток для всей армии, – паромщики работали днем и ночью и все равно не справлялись. На правом берегу простиралась уже Тельбия – край, в отличие от Вельзы и окрестностей Аксамалы, лесистый и малообжитой. Дорог стало меньше, а те, что были, оказались слишком узки для передвижения маршевых колонн. Реже встречались деревни и хутора земледельцев; просторные мансионы, изобиловавшие вдоль трактов Сасандры, сменились маленькими, грязными и убогими харчевнями. Городов за три дня имперские солдаты не встретили. Конечно, они были, да только где?

Ночью, последовавшей за первым же днем пути в правобережье, в небе стояла комета. Багровый росчерк, хвостатая звезда. Она протянулась, как кровавый след, между Большой Луной и желтоватой планетой То-Хан.

Глядя на ночное небо, озаренное красноватыми бликами, Антоло почувствовал беспокойство. Астрология, конечно, наука не слишком точная, допускающая зачастую двоякие толкования, но комета есть комета. Ни один ученый труд из числа хранящихся в библиотеке Императорского аксамалианского университета тонких наук (к слову сказать, самое обширное книгохранилище не только в Сасандре, но и во всем известном мире) не относил хвостатую звезду к хорошим приметам. Всегда ее появление предрекало беды и несчастья. Не всегда это были войны, моровые поветрия или неурожаи, приводящие к вымиранию от голода целых провинций. Иногда дело обходилось сменой власти в отдельных королевствах, введением новых – сперва кажущихся непомерными, но человек ведь привыкает ко всему – налогов, торговыми потрясениями из-за открытия новых месторождений изумрудов в северной Фалессе, особо яростными атаками халидских пиратов на побережье Каматы… Что-то нехорошее происходило едва ли не закономерно.

– Гороскоп бы составить… – почесал затылок Емсиль, когда табалец поделился с другом нехорошими предчувствиями. – Не к добру все это.

– Чего уж доброго? – пробурчал Обельн, обметывающий у костра растрепавшийся подол нательной рубахи. – Война, однако…

– Война! – возразил Вензольо. – Войны едва не каждый год случаются, а кометы не п’иходят всякий ’аз.

– Не поспевают, видать! – хохотнул Горбушка.

И заслужил подзатыльник от Дыкала. Сержант последнее время зауважал студентов больше, нежели остальных подчиненных ему солдат. Сказалась сноровка, которую Емсиль проявил в лечении скоропостижного поноса, вцепившегося в добрую половину бойцов армии благородного господина полковника т’Арриго делла Куррадо. К счастью, как объяснил барнец, болезнь была вызвана не заразой, кроющейся в несвежей питьевой воде, а просто-напросто прелым пшеном, которое подвезли обозники. Толченые угли из костра и отвар дубовой коры поставил на ноги десяток Дыкала быстрее, чем прочих солдат. А табалец иногда любил на привале почитать вслух стихотворения, написанные поэтами прошлых веков, а то и пересказать какую-нибудь поучительную историю из старинных хроник.

– Война войной, – медленно, ощущая всеобщее внимание, сказал Антоло, – а комета-то слишком яркая. Гороскоп я не составлю – ни звездных карт, ни таблиц, ни инструмента под рукой нет. Все равно выйдет одно надувательство. Это на рынке бродячий шулер может купчих и крестьянок дурачить. Я не берусь. Но, чует мое сердце, ничего хорошего она не предрекает.

– Все пропадем, все… – сокрушенно вздохнул Обельн.

– А ну молчать! – рыкнул Дыкал. – Что за разговоры? Солдат для того живет, чтобы умереть за императора и Сасандру.

– Да какой же я солдат? – попробовал оправдаться мужичок, в котором и вправду, не выветрились еще мещанские привычки.

– Молчать! Раз сюда попал, значит, солдат. И умирать будешь вместе со всеми. Только главное для солдата, чтоб вы знали, остолопы, – не умереть самому, а как можно больше врагов за собой утянуть. Ясно?

– Ясно, – кивнул Антоло.

Прочие тоже закивали. А что спорить? Сержант всегда прав. Это самый первый закон из устава об армейской службе. А второй – если сержант не прав, смотри первый закон.

На том и порешили.

Комета простояла два дня, медленно переползая с севера на юго-восток, а потом исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Армия продолжала ползти в глубь Тельбии. Словно гигантская, медлительная сороконожка. До простых солдат и даже до сержантов замыслов командования никто не доводил, но по колонне ходили слухи, постоянные спутники неизвестности, что они должны будут занять несколько городов вдоль южной границы края, оставить в них гарнизоны, выстроить ряд фортов и закрепиться в них. Поговаривали, народ в Тельбии свободолюбивый и независимый, власти над собой не терпит, потому, мол, и не установилась здесь настоящая, крепкая власть. До сих пор имперская армия с открытым сопротивлением не сталкивалась, а потому судить о тельбийцах приходилось по изредка попадающимся на дорогах насмерть перепуганным селянам или купчикам. Может, оно и к лучшему? Хороша та война, которая обходится без боевых действий. Для солдат хороша, само собой.