Бросай! (СИ)

По лестнице Кьяр спускался очень медленно. Он понимал, что ему следует разобраться в себе, и лучше бы сделать это до старта завтрашней игры. До сих пор ему удавалось убеждать себя, что он действует в интересах команды. Что кто-то должен был вывести команду в финал, раз уж капитан с этим не справляется. Но вот теперь… Во-первых, он всерьез собрался уходить. Какая ему теперь разница, станет Босс чемпионом или нет? Во-вторых, даже если Дёрт забросит тот последний мяч, он все равно не скажет: «Я сделал это благодаря своему помощнику». И менеджмент не скажет. Никто усилий Кьяра не оценит, никто не скажет, что если Босс первый, то он – второй. Вся работа оказалась бессмысленна, и за это было особенно обидно.

Кьяр чувствовал, как внутри него поднимается злость. Он лучше Дека. Он уже сейчас лучше. Босс не сможет выиграть финал, пусть даже его противник после падения и явно чувствует себя не лучшим образом. И Кьяру даже не столько было жаль своих стараний, сколько безумно хотелось доказать, что он лучше. Забросить этот последний мяч и унести чемпионские цвета в другую команду – вот это был бы фокус!

Он просто устал. Устал ждать, устал всегда оставаться в тени. Ему обещали, что он непременно станет лидером после Дёрта, но Босс, кажется, вечен. А время уходит и шансы уходят. Найти бы команду, которая позволит хотя бы попытаться…

– А, Кьяр! Тебя-то я и ищу!

Такьярне обернулся. Вслед за ним вприпрыжку спускался агент.

– Я насчет тебя поговорил, – без предисловий начал Гойнэ. – Они в восторге. «Соброн». Как тебе «Соброн»? Денег, правда, не смогут предложить, сколько «Галактика», но зато неограниченные капитанские полномочия. Заберешь себе все гонки, какие захочешь. Ну как?

– Годится, – кивнул Кьяр без размышлений. Он не вполне представлял, как может быть все устроено в других командах. С самого начала своей карьеры он работал только на «Галактику». И сотрудничество до этого момента вполне его устраивало, так что он решил и нынче положиться на того же агента. Ерунды поди не предложит. Но вдруг спохватился: – А как насчет Аримуса?

– Островитянина вышибут в конце сезона, – рассмеялся Гойнэ. – А может даже и раньше. Такие ребята совершенно не годятся для большого спорта. Они все слишком расслабленные.

– Хорошо. – Кьяр снова кивнул. – Организуй переговоры и что там положено. Думаю, мне это подходит.

– Да и я думаю, – обрадовался агент. – Все устрою в лучшем виде. Жди.

И с прежней скоростью поскакал дальше. Кьяр остался на месте. Идти было некуда, возвращаться в номер не хотелось. Зато больше прежнего хотелось забросить последний мяч. Черно-полосатая форма в составе «Соброна» – это действительно забавно!

***

Полутемный бар был так же полон, как в первый день соревнований. Разъехались многие: гонщики, персонал, – но многие и оставались. Оставались менеджеры, занятые подбором игроков, и даже сами игроки, подыскивающие новые контракты. Журналистов, кажется, стало даже больше, чем прежде. Проигравшие сегодня команды тоже остались на ночь: без спешки собрать оборудование, упаковать вещи, чтобы отправиться по домам с утра. За одним из столиков сидели Хьорно и Таннэль. Парней связывали приятельские отношения с тех пор, как они гонялись пару лет в одной команде. Обоих теперь разбирало любопытство.

– Это был парень из «Большого спорта», – громким шепотом рассказывал Таннэль. – Я сам потом узнал у медиков.

– Как тебе это удалось? – изумился Хьорно. Врачи спортивного центра никогда не отличались болтливостью.

– А что такого? – Таннэль пожал плечами. – Мы пошли с командой на процедуры, а я смотрю – вроде у одного лицо знакомое. У медика. Он там что-то делал, я и подошел. Спрашиваю: ты же там был? Ну, он и рассказал.

– Что журналист?

– Фотограф. Я же там камеру подобрал. А у парня и удостоверение с собой было во внутреннем кармане. Так что его сразу опознали.

– А что с ним, сказали?

– Вроде, живой, а так непонятно. О, а вон второй, – Таннэль украдкой ткнул пальцем в человека, сидящего в трех столиках от них. Молодой мужчина мрачно изучал взглядом содержимое стакана, стоящего перед ним. Хьорно обернулся и присмотрелся, насколько позволяло освещение.

– Знакомая физиономия. Он же постоянно тут шныряет. А с ним точно еще второй всегда был. Значит, тот?

– Да, я потом уже вспомнил. Его сложно было узнать. Слушай, мы же прямо по нему проехались! Эти две стокилограммовые дуры, да мы еще, тоже не пушинки. То есть, мы в него влетели. Прямо в лоб. Как он вообще выжил? А ведь мне еще вспышка какая-то померещилась. Точнее, блик. Это он нас снимал, понимаешь? Снимал, как мы его сбиваем!

– Да это ты выдумал! – рассмеялся Хьорно. – Невозможно разглядеть такие подробности.

– Да точно разглядел! – разгорячился Таннэль. – Вспомнил только не сразу. Жаль, что камера разбилась. Мне даже интересно стало, получилось у него что-нибудь или нет.

– А ведь могло и получиться, – согласился Хьорно. – У них на фотокамерах знаешь какая автоматика?! Точнее, чем у нас на гравах.

– Ну, это точно был его последний снимок. После такой выходки его наверняка уволят.