Бросая вызов

Медведев Ю.Э. БРОСАЯ ВЫЗОВ

СУДЕБ ПОСЛАННИК

Во всяком случае можно сказать с уверенностью, что весна и лето были в то время гораздо красивее, чем теперь. Кто говорит обратное, тот лжет,

Сильвестр Де Саси

Введение, оно же заключение

Всякое саморазвитие — ума, души, Вселенной — дозревает когда-то до состояния острой, критической новизны. Взрываются звезды, знают час своей светозарности искусства, науки, ремесла. Они светят Истории, чтобы было видно, куда идти дальше.

— Настал черед климатологии, — ставит нас в известность Михаил Иванович Будыко, один из виднейших в мире представителей этой области знания.

Физика, математика, техника искушают сегодня климатологию так, что она едва сама поспевает за собой. Пересматривается и то и другое.

Перераспределяются впопыхах роли участников атмосферного действия, и даже — по состоянию на сегодняшний день — изменен знак ожидаемого под занавес эффекта.

Что ж, этот знак предвидимого климатического будущего бывал и плюсом (всеобщее потепление) и минусом (ледниковый период). Сейчас авторитетное большинство специалистов ставит на плюс. Но предстоящее, изменение климата не оспаривается, что оставляет в силе лейтмотив нашего очерка.

I. «Ветер, ветер на всем белом свете…»

Ждите!

Может раздражать неумеренное внимание к кому бы то ни было, но знаменитые люди на то и существуют, чтобы ловить всякое их слово, не сразу, так потом слова эти приобретают особый смысл, подобно тому как несколько штрихов, в рассеянности брошенных на лист рукой даровитого рисовальщика, становятся ценностью.

Случилось мне однажды обратиться к Л. Д. Ландау по поводу его и Ю. Б. Румера рукописи, которая готовилась к массовому изданию. Два-три места казались мне сложноваты, и я просил проиллюстрировать их примерами, чтобы было понятнее.

— Глупости, — отрезал Ландау, не дав договорить. — Ни к чему. Все равно не поймут. И не спорьте, пожалуйста, я наверное знаю. Степень невежества читателей и писателем нынче чертовски велика… Была тут недавно встреча с братьями-литераторами, спрашивали, что читаю, назвал, потом ради смеха задал сам вопрос: «Почему бывает зима и лето?» Святители небесные, чего они понесли!.. А вам подавай о теории относительности, чтоб всем было понятно.

Терпеливыми увещеваниями Ю. Б. Румеру и мне удалось в конце концов так надоесть Ландау, что он махнул рукой и, вышагивая по комнате, довольно скоро надиктовал текст.

Я шел по Воробьевскому шоссе от двухэтажного «английского» дома физиков-теоретиков, улыбаясь пережитому страху.

— Ну, а вы, издатель книжки о теории относительности, вы-то, надеюсь, знаете, а?

Я так панически ожидал этого вопроса, что из головы вышибло и память, и здравый смысл, заместив все одним только стыдом.

Черт возьми! В самом деле, отчего?

На воле, образумившись, я один за другим отмел неправильные ответы и не без напряжения добрался до ответа правильного. Однако успокоение пришло, лишь когда выяснилось, что никто (легкое преувеличение) не знает.

Я представлял этот этюд своим друзьям, все смеялись, потом его забыл, как вдруг наткнулся на цифры климатических перспектив. «Ждите беспощадных перемен» — был их смысл.

«Чертовская степень невежества» вспомнилась теперь уже не рядовой колкостью в устах колкого Ландау, а предостережением, намеком на обстоятельства, которые могут заставить честной народ вспоминать основы.

Поистине странно: всех нас остро интересует качество времен года, и вроде бы никого — причины, отчего эти качества проистекают. Почему бы? Каковы причины отрыва от причин? Нелюбопытство? Суетность? Легкомыслие? При всей самокритичности, даже склонности порой к самоуничижению («разве такие люди были!..») нельзя принять это целиком. Мы не так плохи. Тогда что же?

Равнодушие, как подумать, одолевает нас в двух типичных случаях. Во-первых, если объект нисколько не в нашей власти, нисколько нам не досягаем. «Все говорят о погоде, да никто ничего не делает», — имел это в виду Марк Твен. И во-вторых, от тайной уверенности, что делать что-либо даже и бессмысленно — перемен не было, нет и не будет, одни только разговоры.

Но вот цифры, ожидающие ниже, велят нам, кажется, расстаться с этими успокоительными представлениями.

Нынешний климат не дает никаких оснований считать себя нормальным, коротко говоря.

Середина XX века нетипична для предыдущих тысячелетий и даже наименее типична для последнего миллиона лет. Что год на год не приходится — это куда ни шло. Но климат может быстро перейти к иным средним показателям и, изменившись, застрять с ними надолго. (Пример дает двухсотлетняя засуха в зерновом поясе Северной Америки в последнее тысячелетие.)